На секунду мир застывает. Я чувствую тепло его тела и то, как он замирает под моей рукой. Его взгляд скользит от моего лица к вырезу блузки и обратно. Я опускаю глаза и вижу, что блузка сильно съехала и открывает приличную часть моей груди. Когда я снова поднимаю на него взгляд, он не улыбается и глаза его темнеют. Я забываю, что нужно дышать, и просто смотрю на него. Внезапно везде, где мы соприкасаемся, моя кожа покрывается мурашками, и я чувствую, как краска приливает к моим щекам.

Я поспешно отталкиваюсь — от его груди, но иначе не получается, — и возвращаюсь обратно в угол. Его рука отпускает меня.

— Простите, — бормочу я, не в силах скрыть смущение. Теперь мне точно нужно срочно выбираться отсюда.

Он снимает руку со спинки, и мы снова сидим, как раньше. К счастью, японский ассистент заговаривает с темноволосым, речь идет о каких-то встречах. Только Юуто Нагако не принимает участия в разговоре, пристально смотрит на меня, как и прежде. Он что-то говорит по-японски, обращаясь к Джонатану, который тут же поворачивается ко мне.

— Как долго вы у нас пробудете, мисс Лоусон?

Тот факт, что он внезапно обращается ко мне, заставляет меня нервничать еще сильнее, чем до того. Впрочем, спрашивает он не для того, чтобы поддержать разговор, а как-то деловито и отстраненно. Как будто это важная информация, которая ему зачем-то понадобилась.

— Три месяца, — отвечаю я, облизывая губы. Во рту страшно пересохло.

— И откуда вы приехали?

— Из Чикаго.

— Точно. Вы говорили об этом.

Склонив голову набок, он смотрит на меня взглядом, от которого мне некуда деться. Мы сидим все еще слишком близко друг к другу, хоть теперь наши плечи снова соприкасаются. Я чувствую твердость его плеча под пиджаком и немного отодвигаюсь. Но его тепло я ощущаю по-прежнему, и мне кажется, что оно передается мне.

— Значит, вы учитесь у профессора Уайта?

Я киваю. Постепенно оправляюсь от шока. Похоже, он все же решил немного поддержать беседу. Безобидный разговор — это как раз то, что мне нужно.

— Вы его знаете?

— Не лично, нет. Но мой компаньон, Александр Нортон, с ним дружит. Насколько я знаю, он способствовал налаживанию связей.

Об этом профессор Уайт никогда не говорил, но это объясняет, почему английская фирма предлагает оплачиваемую практику американским студентам-экономистам. Вознаграждение не настолько хорошее, чтобы разбогатеть, но с его помощью я, как бы там ни было, смогу позволить себе снимать квартиру в Лондоне на время своего пребывания.

— Что вас привлекает в экономике, мисс Лоусон?

Другие мужчины закончили разговор, и, когда Джонатан Хантингтон спрашивает меня об этом, в салоне автомобиля стоит тишина. Все смотрят на меня, и внезапно у меня снова возникает желание раствориться в воздухе. Но потом мой мозг отмечает тон голоса, с которым был задан вопрос. Мне снова кажется, что его это забавляет. Как будто эта тема не подходит для людей вроде меня, как будто экономика и я — две совершенно несовместимые вещи. Ладно, может быть, сейчас я вела себя как не особенно умная представительница своего пола, но это не повод смотреть на меня свысока. Я хороша. Иначе не получила бы это место. На него был конкурс — и выбрали меня.

— Мне нравится возиться с числами, — подчеркнуто небрежно заявляю я, улыбаясь легко и по возможности независимо, как будто истинная причина слишком сложна для того, чтобы говорить о ней сейчас.

«То, что можешь ты, могу и я», — проносится у меня в голове, и я полностью удовлетворена произведенным эффектом. Пока он не задает следующий вопрос:

— А что вас привлекает в «Хантингтон венчурс»?

Я судорожно сглатываю. Перед отборочной комиссией в университете я легко и убедительно перечислила около десятка пунктов, однако сейчас я могу только смотреть в голубые глаза основателя фирмы, не в состоянии выдавить из себя ни слова.

К счастью, отвечать уже нет необходимости, поскольку мы приехали. Автомобиль останавливается у входа в современное стеклянное офисное здание. В нем по меньшей мере десять этажей и слегка выгнутый наружу фронтон. Одна сторона ровная, в то время как вторая слегка прогибается внутрь, создавая очень интересную, почти коническую форму.

Я сижу со стороны дороги, где быстро проносятся автомобили, поэтому приходится дождаться, пока мужчины выйдут с другой стороны, прежде чем последовать за ними. Когда я выбираюсь из автомобиля, Джонатан Хантингтон протягивает мне руку, чтобы помочь, и, несмотря на минутное колебание, я принимаю помощь. Было бы глупо игнорировать этот жест, а сегодня я уже и так достаточно опозорилась. Однако моему сердечному ритму прикосновения к нему явно не идут на пользу. Едва встав на тротуар, я выпускаю его руку.

Светловолосый великан вынимает из багажника моего черного монстра, но вместо того чтобы отдать чемодан мне, катит его к стеклянной двери здания.

— После вас. — Джонатан Хантингтон жестом приглашает меня идти вперед, японцы тоже пропускают меня в фойе.

Оно очень большое и элегантное, со стойкой администратора из изысканно обработанного дерева и стекла, перед которой поставил мой чемодан светловолосый шофер. За стойкой стоят две молодые девушки, одна поближе, вторая подальше, и обе смотрят на нас с интересом.