– Это имеет значение, потому что сейчас твоя очередь делать выбор, Сонни. Ты хочешь вколоть себе содержимое этого шприца? Или хочешь помочь мне взять Близнеца? И настоящего крота?

На самом кончике шприца блеснула капля. С улицы доносился шум дорожного движения и смех, из соседней комнаты – тихий разговор. Спокойный летний пульс города.

– Я хочу организовать встречу, на которую придут и Близнец, и крот. Но без живого тебя это невозможно, потому что ты – приманка.

Мальчишка его как будто не слышал, он склонил голову, словно свернувшись вокруг шприца и приготовившись к приходу. Симон напрягся и очень удивился, услышав его голос:

– Кто он – крот?

– Увидишь, если придешь. Но не раньше. Я знаю, через что ты сейчас проходишь, Сонни. Но всегда наступает момент, когда ничего нельзя откладывать на потом, когда нельзя побыть слабым еще один день, обещая себе, что завтра, завтра я начну другую жизнь.

Сонни покачал головой:

– Не будет никакой другой жизни.

Симон уставился на шприц. До него дошло. Это передоз.

– Ты хочешь умереть, так и не узнав, Сонни?

Мальчишка перевел взгляд со шприца на Симона:

– Смотри, до чего довела меня тяга к знаниям, Кефас.

– Это здесь? – спросил Осмунд Бьёрнстад, наклоняясь над рулем, чтобы прочитать надпись на табличке. – Гостиница «Бисмарк».

– Да, – ответила Кари, отстегивая ремень безопасности.

– И ты уверена, что он здесь?

– Симон спрашивал, в каких гостиницах в Квадратуре гости могут расплачиваться наличными. Я подумала, ему что-то известно, и поэтому обзвонила шесть гостиниц и разослала им фотографию Сонни Лофтхуса.

– И «Бисмарк» откликнулся?

– Портье подтвердил, что человек с фотографии остановился у них в двести шестнадцатом номере. Еще он сказал, что к ним уже прибыл полицейский и получил доступ в комнату. И что гостиница заключила сделку с тем полицейским, к которой, он надеется, мы отнесемся с уважением.

– Симон Кефас?

– Боюсь, что так.

– Ну ладно, начнем. – Осмунд Бьёрнстад достал рацию и нажал на кнопку передатчика. – Дельта, входите.

В передатчике раздался треск.

– Дельта на связи. Прием.

– Можете входить. Номер двести шестнадцать.

– Принято. Мы входим. Прием.

Бьёрнстад отложил рацию.

– Какие у вас инструкции? – спросила Кари, внезапно ощутив, что рубашка стала ей тесноватой.

– В приоритете собственная безопасность, при необходимости стрелять на поражение. Ты куда?

– Подышу воздухом.

Кари перешла через дорогу. Перед ней бежали одетые в черное полицейские с автоматами MP-5 в руках: одни – к стойке портье, другие – на задний двор к черной лестнице и пожарному выходу.

Она прошла мимо стойки портье и уже начала подниматься по лестнице, как вдруг услышала, что где-то выбили дверь и с приглушенным звуком взорвалась шоковая граната. Она вышла в коридор и услышала треск рации:

– Участок очищен и взят под контроль.

Кари вошла в комнату.

Четверо полицейских: один в ванной, трое в спальне. Все дверцы шкафов и окна раскрыты.

Больше никого. Никаких оставленных вещей. Гость выписался.

Маркус сидел на корточках и искал в траве лягушек, как вдруг увидел, что из желтого дома вышел Сын и направился в его сторону. Послеполуденное солнце стояло низко над крышей дома, и, когда Сын остановился перед Маркусом, тому показалось, что свет исходит из его головы. Сын улыбнулся, и Маркус обрадовался, что он больше не выглядит таким несчастным, как сегодня утром.

– Спасибо за все, Маркус.

– Ты уезжаешь?

– Да, я уезжаю.

– Почему вы все время уезжаете? – вырвалось у него.

Сын сел на корточки и положил руку на плечо Маркуса.

– Я помню твоего отца, Маркус.

– Правда? – недоверчиво спросил Маркус.

– Да. И что бы ни говорила и ни думала твоя мама, он всегда был добр ко мне. А однажды он прогнал огромного лося, который заблудился в лесу и вышел прямо сюда, к домам.

– Прогнал?

– Да, причем в одиночку.

Маркус заметил кое-что удивительное. За головой Сына, в открытом окне спальни желтого дома, бешено бились тонкие белые занавески. И это несмотря на то, что стоял полный штиль.

Сын поднялся, потрепал Маркуса по волосам и пошел по улице, размахивая «дипломатом» и насвистывая. Что-то привлекло внимание Маркуса, и он снова повернулся к дому. Занавески полыхали. И он увидел, что остальные окна тоже открыты. Все.

«Огромный лось, – подумал Маркус. – Мой отец прогнал огромного лося».