Он медленно поднес трубочку к губам. Забавно, но он даже не съязвил по этому поводу, впрочем как и я.

Он первый прервал наш зрительный контакт, и я почувствовала, как весь воздух покинул мои легкие. Я схватила свою трубочку и макнула ее в зеленую краску. Я работала с одним углом, а он с другим и каким-то образом наши краски встретились. Без колебаний, мы сомкнули головы вместе и начали дуть на краску, пока она не могла идти дальше. Наши голову ударились друг о друга и мы выронили трубочки.

— Ай, — сказала я, потирая место ушиба.

— Прости, Мисси. Ты в порядке? — Господи, это просто небольшое столкновение.

— Да, ничего страшного, — сказала я, глядя на наше произведение.

— Ты уверена? — он поднял руки, словно хотел проверить и убедиться, но не хотел касаться, опасаясь, что я начну психовать. Он знал меня слишком хорошо.

— Да.

— Больше синего?

— Синего много не бывает, — сказала я, поднимая трубочку.

К тому времени, как вернулась Рене из библиотеки, мы закончили вторую картину, в осенних тонах.

— Я думаю, эту надо сохранить на память. Она должна висеть за дверью. Я могу достать рамку, если хочешь.

— Она не так уж хороша, Хантер.

— Что не хорошо? — позвала нас она, возвращаясь с кухни с бананом, ложкой и банкой арахисового масла. Фу. Я ненавидела бананы с разрушительной силой тысячи солнц.

— Мы нарисовали тебе картину, — сказала я притворно детским голосом. — Это я, это ты, а это Дара, Мейс и Хантер.

— Она красивая, дорогая. Мы повесим ее на холодильник рядом с пятеркой, которую ты получила за тест по орфографии, — сказала она, подыгрывая.

Хантер посмотрел на меня, словно у меня выросла вторая голова.

— Что? — спросила я.

— Иногда ты такая странная.

— Говорит парень, у которого кровная месть против оборотней.

— Эй, они не контролируют себя в полнолуние. Они абсолютно непредсказуемы.

— Но они выглядят намного лучше без рубашки. И еще, у них все еще бьется сердце. Заниматься сексом с вампиром, это как заниматься сексом с трупом. Это не по мне, — сказала Рене, окуная банан в масло. Она увидела, как я взглянула на нее, — Хочешь? Ой, точно, я забыла.

— Забыла что?

— Тей ненавидит бананы.

— О, правда? — вот оно. Парень, с которым я рисовала трубочками, исчез, а парень, который вечно пытается залезть ко мне в штаны, вернулся.

Я не ответила, начав собирать инструменты для рисования. Я не любила делать это, когда вокруг много людей. Это личное, Хантер был первым, с кем я разделила это, но он об этом не знал.

— Извини, но это говорит само за себя, — сказал он.

— Не надо делать из всего намеки, Хантер. Не все всегда касается секса.

— Хорошо, ладно. Я пойду поем где-нибудь еще. Увидимся, — сказала Рене, убегая к себе в комнату.

Она вероятно почувствовала, как близка я к очередному срыву. Я не делала этого по крайней мере неделю. Должно быть, это рекорд.

Я собрала кисточки и стаканчик и бросила их в раковину. Я не хотела, что он понял, что задел меня, но было поздно. Я включила воду и начала энергично мыть кисточки. Я почувствовала, как Хантер прислонился к стойке. Я ненавидела свою реакциюна эти ощущения. Если он находился в комнате, то у меня словно включался радар, отслеживающий его движения.

— Тейлор, прости меня. Но ты уже должна была понять, что большую часть времени я настоящая задница.

— Тебе не обязательно быть задницей все время. — Это было неправдой. Он мог быть милым, вечелым и очаровательным и…Он мог быть намного большим, чем парень, который все время говорит о сексе.

— Ты права. Я постараюсь. Для тебя, я постараюсь.

Я кивнула и вытерла кисточки бумажным плотенцем, бросая их в сушилку. Стойка все еще была в наших грязных тарелках с завтрака.