Посмотрев на выражение лица парня, Эмма не смогла отменить свидание, хотя каждая клеточка ее тела страстно этого желала.

Ей было немного не до Гаррета - она искала убийцу Саттон.

После стояния в очереди за пожилой леди, которая настаивала на оплате чеком, Эмма и Гаррет наконец приехали в парк штата Каталина, с сумкой, полной шипучего сидра, черных оливок, крекеров, винограда, орехов и сухофруктов, причудливой австралийской лакрицы и куском бри.

Воздух был прохладным и свежим, пахло солнцезащитным кремом.

Другие отдыхающие расположились вдалеке.

После нескольких поворотов и спусков-подъемов, они добрались до аллеи и расположились на большом валуне.

С него открывался прелестный вид на горную тропу.

С такой высоты машина Гаррета казалась игрушкой.

– Как хорошо, что мы сегодня встретились, - прошептал Гаррет, проводя рукой по волосам.

Он снял рубашку и сделал из нее импровизированное одеяло для пикника.

Его загорелые бицепсы напряглись,

и бутылка сидра открылась с удовлетворенным шипением.

Эмма не могла вымолвить ничего вразумительного.

Она только тупо смотрела вперед.

Там, где в ее голове должны были быть темы для разговора, летали перекати-поле.

О чем говорили Гаррет и Саттон? У них были только им понятные шутки? Что они делали вместе? Если бы Саттон вела нормальный дневник, Эмма могла бы узнать что-нибудь полезное.

Вздохнув, она вытащила крекеры, маслины, смесь из орехов и сухофруктов и лакричные конфеты из сумок.

Она рассеянно положила крекер на салфетку, сделала ему глаза из двух оливок, нос - из ореха из смеси, а кусочек лакричной конфеты заменил рот.

Подумав об Итане, она толкнула Гаррета.

– Нравится мой новый друг?

Гаррет мимолетно взглянул и кивнул.

– Симпатично.

– Не хочешь такого же?

Гаррет пожал плечами.

– В художественном классе я круг с трудом рисую..

Эмма закинула одну из оливок в рот.

Как много точек прикосновения...

А я обрадовалась тому, что ей не понравился Гаррет.

Я не могла точно вспомнить, почему я его любила.

Не могла вспомнить, что заставило меня думать о нем, как об испорченном. Я просто знала это.

Эмма откинулась назад и уставилась на горизонт, рассеянно касаясь царапин на горле.

На коже остался крошечный красный след.

Горло до сих пор болело.

Эмма выпила пачку ибупрофена и покрыла царапины тональным кремом, который нашла у Саттон в ванной, надеясь, что Гаррет не подумает ничего неправильного.

Она еще могла чувствовать горячее, несвежее дыхание нападавшего на своей шее.

Девушка закрыла глаза и вздрогнула.

– С тобой всё в порядке?
– спросил Гарреетт.

Эмма кивнула.

– Да,

я просто устала.

– Хорошо повеселились на вчерашней ночевке?

Эмма не знала, что ответить.

– Ну, ночевкой это можно было назвать с натяжкой.

Поспать мне так и не удалось.

– Это хорошо или плохо?

Эмма теребила медальон Саттон, ничего не отвечая.

Она никак не моглв к нему привыкнуть.

– Ну же,

Гарретт пихнул её в бок.

– Ты можешь рассказать, что происходит на ваших сумасшедших ночевках.

Я бы хотел, чтобы ты рассказывала мне больше.

Эмма потянулась за еще одной упаковкой крекеров, и вдруг ее осенило.

Гаррет же может помочь в расследовании.

– Ну, я не совсем уверена, что можно употребить слово "весело", - медленно сказала она.

– Скорее... тревожно.

Иногда я думаю,что мои друзья ненавидят меня.

Мне кажется, они бы ударили меня в спину, если бы могли.

– Казалось странным произносить слова, найденные в дневнике Саттон.

Из-за холма появилась пара обкуренных студентов.

В воздухе тут же запахло потом.

Гаррет налегал на виноград, на его подбородке было немного сока.

– Ты говоришь о той ночи?

Эмма подпрыгнула.

– Какой ночи?

Гаррет медленно дожевал крекер.

– О ночи, о которой ты не хотела мне рассказывать.

Глаза Эммы расширились.

О чем это он?

– Или ты говоришь о Шарлотте?
– Спросил Гаррет, не дождавшись ответа.

Эмма опустила глаза.