Чувствует ли он ко мне что-то хоть отдаленно такое же сильное, как я?

Маленькая злая часть меня, девочка, травмировавшая переднюю крестообразную связку, так и не достигшая своей мечты, девочка, которая не верит, что в моей жизни может быть что-то прекрасное, заставляющая меня сомневаться, хочет ли он меня вообще.

Или он просто хочет поиграть со мной.

И тут я подумала, что если те же чувства втянули в неприятности мою сестру Нору.

В Остине мы останавливаемся в доме с шестью спальнями и с амбаром, и в этом невероятным образом построенном старомодном красном амбаре тренируется Ремингтон. Целый день он толкает тракторные шины. Бегает вверх по лестнице с мешками цемента на плечах. Он взобрался наверх, перекинул веревки через стропила, качнулся от них и затем побежал со мной вокруг имущества. Он тренируется как зверь, угрюмый, как бешеная горилла. Хотя, кажется, угрюм он особо с остальными членами команды, и только я, похоже, являюсь той, кто его успокаивает, так что Райли и Тренер просят меня пойти заняться его растяжкой, когда он начинает быть чем-то недоволен, как например «в этих чертовых перчатках невозможно бороться».

Эти частые растяжки для меня были настоящей пыткой. Скользить своими руками по его потной груди. В Остине в июле жарко, и он снимает свою рубашку, и этот контакт кожа-к-коже выбивает с колеи каждую клетку моего тела, возвращая мне все ощущения от нахождения с ним голой в одной постели.

Каждую ночь после инцидента с яйцами неделю назад, я лежала в кровати, уставившись в свою дверь. Я знаю, что мне нужно касаться себя, просто чтобы найти какое-то облегчение, но то, чего я хочу от него так далеко за пределами секса сейчас, я даже не хочу называть это. Хотя, я прекрасно знаю, что это такое.

Во время нашего полета сюда мы обменивались музыкой, и я заметила, что я всегда, затаив дыхание, жду, чтобы услышать, какую песню он выберет для меня. Я пыталась сохранить свой выбор на неромантичных песнях для него, и на самом деле испытала возбуждение, когда он хмурился на всех тех песнях о сильных девушках, которые я ему включала.

Он, наоборот, выбрал для меня самую романтическую песню, которую я когда-либо слышала в мои подростковые годы, которая была известна в конце фильма о любви, где парень играет песню любимой девушки на его магнитофоне. Фильм называется «Скажи что-нибудь», но название песни «In Your Eyes» Питера Гэбриэля.

Я серьезно хотела раствориться в коже дивана самолета, когда заиграла эта песня для меня… и его мрачные голубые глаза, пристально наблюдающие за мной, когда я впитывала слова о поиске света в ее глазах…

Черт.

Бы.

Его побрал.

Он не прикасался ко мне с той ночи, когда мы были в душе вместе. Но то, что он мне говорил… то, как он меня целовал… я так сильно его хочу, иногда мне просто хочется ударить его по голове и затащить его в свою женскую пещеру, где ничье мнение, кроме моего, не будет иметь никакого значения. И я скажу, что мы будем делать это всю ночь напролет, и дело с концом.

Сегодня в доме я беру из своего чемодана эластичные бинты, которые я могла бы использовать, работая над его растяжкой в конце дня после его тренировки. Это всего лишь тактика, чтобы мне не приходилось больше прикасаться к его коже своей и жалеть себя еще одну бессонную ночь из-за возбуждения. Я прохожу через парадную дверь с бинтом, свисающем у меня между пальцами, и замечаю там Пита, придерживающего дверь почти закрытой, и говоря при этом с кем-то по другую сторону.

Когда я прохожу, то краем глаза вижу седовласого мужчину и женщину, и вдруг они меня зовут.

— Молодая девушка! Пожалуйста, вы не позволите нам поговорить с ним?

Женский голос меня останавливает, поскольку я являюсь единственной молодой девушкой в этом доме, если только здесь нет трансвеститов, но я не думаю, что Тренер этим занимается.

Когда я делаю шаг вперед, высокая, стройная, на вид хрупкая женщина с бледным лицом и глазами цвета темного шоколада бросается сказать мне:

— Мы не знали, что делать. Он чувствовал себя покинутым, но он был слишком сильным и никто не мог его контролировать, а тем более я.

Мой мозг обрабатывает ее слова, и в это время я смотрю на них, стоя позади Пита.

— Опять же, мне очень жаль, — официальным тоном отвечает Пит. — Но даже, если бы он и не был занят, я не смогу его заставить увидеться с вами. Но, пожалуйста, будьте уверены, я свяжусь с вами, если что-то поменяется.

Он захлопывает дверь немного сильнее, чем требуется, и издает длинный сдерживаемый вздох.

И наконец, мой разум ко мне возвращается.

— Это родители Реми? — шокирована и в недоумении спрашиваю я.