Он чувствует, что я сомневаюсь, и держит руки на моей спине, давая мне время передумать. Но этого не происходит, и он медленно приближается к моей груди, исследуя обнаженную кожу.

Внезапно меня перестает волновать, расстегивал ли Джейми миллионы лифчиков до меня. У меня просто нет слов, чтобы описать, насколько хорошо, когда тот, кто тебе нравится — тот, кого ты любишь — так к тебе прикасается.

Любовь. Это любовь? Любовь и притяжение — по ощущениям одно и то же? А как тогда узнать, что это?

Стой, стой, стой. Это неправильный вопрос. Правильный вопрос — если мы не вместе, почему это вообще происходит?

Почему я позволяю этому происходить?

— Джейми, — шепчу я, а он целует мою шею, рисуя пальцами круги на моей чувствительной коже, от чего мне трудно говорить.

Я закинула голову назад и закрыла глаза. И, кажется, не могу их открыть.

— Зачем ты это делаешь? — умудряюсь выговорить я.

Его руки замирают, хотя остаются там же, где были. Потом он слегка усмехается — я чувствую его горячее дыхание на своей шее.

— Я, наверно, что-то не так делаю.

Заставляю себя открыть глаза и взглянуть на него.

— Нет, это... Я чувствую... Ты такой...

Я задыхаюсь. И не могу закончить предложение.

Руки Джейми проскальзывают вниз, и он вытаскивает их из-под моей кофты. Он снова ставит их на барную стойку с обеих сторон от меня, но не встречается со мной взглядом.

— То есть, я думала... Ты сказал... Что-то изменилось? — спрашиваю я.

— Нет, Роуз. Ничего не изменилось. Извини...

Я кладу руки ему на грудь, чтобы он остановился.

— Пожалуйста, не надо. Я чувствую, что мы... не должны так делать. То есть, я догадываюсь, что мы не должны, но это не плохо. Я не чувствую, что это неправильно, понимаешь? Для меня.

Джейми наклоняется и целует меня в макушку.

— Неудивительно, что ты не можешь заснуть, — говорит он, уткнувшись в волосы.

Смутившись от того, как неуклюже смотрится расстегнутый бюстгальтер под теплой кофтой, я застегиваю его. Джейми стоит на том же месте, прямо напротив меня, словно вообще не хочет двигаться.

Потом он на шаг отходит назад, лезет во внутренний карман куртки и достает оттуда толстый светло-голубой пакет, перевязанный красной лентой. Он протягивает его мне.

Я неуверенно беру его.

— Это мне?

Он кивает.

— С Рождеством.

Подарок. Он принес мне подарок. Я держу его в руках и не хочу открывать. Он и так идеален.

— Открывается вот так, — поддразнивает он меня через минуту и тянет за один конец ленты.

Лента ослабевает, подарочная упаковка разваливается, и оказывается, что в ней какие-то старые ноты. На обложке написано «Панофка. Искусство пения, 24 вокализа для сопрано».

Я открываю ее и вижу на форзаце имя Сильвии Дюран, написанное аккуратным мелким почерком. Под ним дата — двадцать лет назад, и целый список фраз, например: «Выделяй фразы», «Тренируйся с энциклопедией» и «Усваивай темп».

Это книга с все более и более сложными вокальными упражнениями, и во всех сделаны пометки по дыханию и фразировке. Кто–то очень серьезно над ней поработал.

Я не сопрано, но меня это не волнует — все равно крутой подарок.

Джейми протягивает руку и переворачивает страницы обратно к форзацу с рукописными заметками.

— Моя мама тоже пела.

Я всматриваюсь в имя Сильвии Дюран целых десять секунд, и только потом до меня доходит.

— Подожди, так это... это книга твоей мамы?

— Да. Она занималась, когда я был маленьким.

— Я не могу...

— Нет, можешь.

— Джейми, она бы хотела, чтобы ты...

— Она бы хотела, чтобы книга досталась певице, — говорит он, вынимает ее у меня из рук и кладет на барную стойку позади меня, чтобы я не могла ее вернуть.

Я чуть было не сказала, что я не такая певица, какой, возможно, была она, но остановила себя.

Я певица — я чувствую это. И он тоже.

Каким–то образом, на уровне инстинктов, я знаю, как важно произносить эти слова, верить в них и полагаться на то, что это правда.

Он наклоняется, целует меня в щеку и берет мою руку в свою — я чувствую, как он легонько гладит мою ладонь большим пальцем. Его губы на мгновение замирают, и я ощущаю на щеке его дыхание. А потом он направляется к задней двери.

— Джейми, — говорю я, хватая его за рукав камуфляжной куртки.

Понятия не имею, сколько у Джейми осталось вещей его матери, и уж точно не чувствую, что эта книга по музыке с ее почерком, заметками и мыслями должна быть моей. Но я знаю, что когда кто–то делает такой широкий жест, как Джейми, ты должен его принять — ты обязан.