—Я не вернусь,— объявляет Питер потолку.

—Что, прости?— говорит мама так, словно она не могла расслышать то, что она услышала.

— Ты не спросила, — говорит он. — Просто вид сделала.

— Ты прав. Я сделала вид. И знаешь, почему? Потому что тебе повезло, что ты на хорошем счету в этой школе.

Питер достает из кармана ключи и крутит в руках брелок в виде открывашки для бутылок.

— Я ничего не учу.

Потому что ты не ходишь на занятия, думаю я.

— Питер, я думаю, твоя мама говорит, что учеба в Тафтс — это невероятная возможность, и тебе повезло — у тебя есть второй шанс.

Мама слишком быстро качает головой.

— Это часть того, что я говорю.

Сейчас она бросится в бой — наверно, несколько дней к этому готовилась.

— Семья вложила деньги в твое образование. Если не собираешься его продолжать, верни деньги.

Питер начинает подбрасывать ключи в воздух и ловить их.

— Тебя только деньги волнуют, — говорит он, ударяя в мамину ахиллесову пяту.

Если он и попал в точку, то мама этого не показывает.

— О, конечно, меня волнуют деньги, — говорит она. — Деньги, которые я тебе давала на жизнь, когда ты по идее учился, потрачены на наркотики и алкоголь. Это непочтительное и саморазрушительное поведение, которое не нужно ни мне, ни твоей сестре. Поэтому ты или следуешь плану, или уходишь из моего дома.

Питер ловит ключи, и его рука застывает в воздухе — он пытается определить, серьезны ли ее намерения. Он переводит взгляд с мамы на меня. Я смотрю на нее.

— Не вмешивай меня в это, — говорю я. — Он на меня никоим образом не влияет.

— Ой, неужели? Ничто из этого на тебя не влияет? А почему тогда я получила сообщение от директора Чен, в котором она предлагает нам встретиться на следующей неделе, потому что она «обеспокоена»?

Мой мозг сразу же начинает гудеть от перегрузки.

Вечеринка плавательных гигантов?

То, что Конрад сделал с машиной Мэтта?

Мэтт вышиб мозги Конраду? Насколько я знаю, Мэтт пока что ничего не сделал с Конрадом.

Не знаю, что это за встреча, но знаю одно: уверена, что не собираюсь идти в кабинет директора со своей мамой. Там и одной находиться не слишком–то хорошо.

Она делает глоток мятного чая, который нам приготовили, пока мы ждали в приемной. Выражение ее лица дает понять, что она готовила для меня западню с этой информацией.

— Несправедливо, — заявляю я.

— Что несправедливо? — спрашивает она, притворяясь, что не сделала ничего такого.

Такое ощущение, что я ссорюсь с Трейси, а не с мамой.

— Ты знаешь.

— Роуз, — спрашивает Кэрон, — ты в первый раз слышишь об этой встрече?

Я киваю. Кэрон смотрит на мою маму, которая внезапно решает долить в свой чай горячей воды из супер—высокотехнологичного кулера Кэрон, стоящего на другом конце комнаты.

— Кэтлин, ты собиралась перед приходом сюда поговорить с Роуз об этой встрече?

Мама наблюдает, как горячая вода наполняет ее чашку.

— Просто из головы вылетело.

Кэрон поднимает брови:

— Ты понимаешь, что мы в нашей беседе не об этом договаривались?

— Отстойно, что вы вдвоем проводите свои сессии. Это дает ей преимущество, — говорю я Кэрон.

— Это даже больше, чем приветствуется, если ты будешь ходить со мной раз в неделю, а не раз в две недели, — говорит мама, возвращаясь обратно на диван.

— Кэтлин, эти сессии не должны быть полем боя.

Мой брат самодовольно улыбается, с наслаждением наблюдая, как мама получает словесный отпор от своего мозгоправа.

— Я заметила, — говорит мама.

Кэрон ждет.

— Извини, Роуз, — нехотя произносит она.

Могу сказать, что ее раздражает необходимость извиняться передо мной. Она же в последнее время считает, что я во всем перед ней виновата.

Это чувство взаимно, Кэтлин.

— Давайте вернемся к теме разговора, — предлагает Кэрон.

— Питер, ты должен до завтра решить, что будешь делать, — говорит мама.

Питер возвращается к своей игре с подбрасыванием ключей, как будто его ничто в этом мире не волнует.

— Есть еще что-то, о чем ты хочешь поговорить? — подсказывает Кэрон.

Когда мамино уверенное выражение лица становится испуганным, я понимаю, что мы подошли к настоящей причине, по которой здесь собрались.

— Я бы хотела поговорить о Дирке. Тейлоре, — добавляет она, словно у кого–то есть сомнения, о каком Дирке.

У меня замирает сердце. Питер роняет ключи — они выскальзывают из его руки и, звеня, падают на журнальный столик.