– Я всегда таким был, к твоему сведению. Расспроси Фелла, узнаешь много интересного обо мне. И нули на счете в банке меня не интересует. На покупку студии и туфли для Мадлен хватит.

– Да ладно, – Веста повысила голос. – За три дня нашего общения, нет за шесть дней, ты вздумал открыть мне глаза на правду о знаменитом мистере Анри Смите, который любит булочки и кофе соседа пекаря, живет на окраине Города, хотя имеет средства купить себе апартаменты у Золотого Дворца, и женится на наследнице королевы! Вот, кажется, подобрала три «окна»!

Веста постучала резинкой карандаша по нужным дням.

– Выходные на текущей неделе устроят? Если нет, то жди следующего месяца. Выступления в воскресенье. Теоретически можно освободить пятницу, субботу и часть воскресенья до репетиций. Фелл тебя заменит на радио и в фан-клубах. Выбирай даты!

– Все варианты, – упрямо сказал Анри и встал, потянувшись. Ему захотелось размяться после взлета. Он чувствовал дискомфорт в воздухе, и всегда предпочитал твердость и уверенность под ногами. – В первый «отпуск» встречусь с семьей, во второй – сделаю Бетт официальное предложение, – он мечтательно вздохнул. – А в третий мы уедем в романтическое путешествие на Остров. Все, я решил, Льюис Пен и так слишком часто меня эксплуатировал!

– Не говори так категорично, Группе предстоит все лето работать на него и зарабатывать для его корпорации.

– Мне все равно, вот захочу и сорву выступление, Пен понесет убытки, а я буду злорадствовать!

Веста закрыла ежедневник и с чувством расслабления вытянула ноги вперед, покрутив пальцем у виска:

– Ты ненормальный! – воскликнула она. – Представь размер неустойки, которую Льюис Пен потребует с Группы за убытки, и тут же передумаешь срывать концерты. Больной, усталый, в депрессии, выйдешь на сцену и отработаешь программу.

– Обвиняй меня в безумии, если хочешь. Но учти, размер неустойки меня не волнует. Если Льюис Пен потребует миллионы, я заплачу, чтобы он впредь меня не доставал. Дело в другом, пострадают люди, которые мечтают услышать и увидеть Группу, ощутить контакт с нами. Чувство долга останавливает меня, и я не готов бросить контракт Пену в лицо. Я оставлю за сценой дурные мысли о душевной боли, депрессии и ненависти, как делал всегда и порадую поклонников выступлением.

– Не буду напоминать о ненормальности, но от каждой новой фразы Анри Смита меня бросает в дрожь! – Веста улыбнулась и выпустила его. Анри скрылся за занавеской.

Саша спряталась за спинку кресла и прижалась к Рони. Она боялась высоты, летела в первый раз и не думала, что ее настигнут неприятные ощущения – заложило уши и разболелась голова, руки вспотели то ли от волнения, то ли от страха. Рони накрыл ее ладонь и пришло долгожданное спокойствие. Минут через десять вернулся Анри и занял место у окна, в том же первом ряду.

Новый день. В ее жизни. Подсознательно Элизабетта радовалась, что ее вознесли, а окружающие завидуют ее положению и им никогда не дотянутся до планки «наследница» при ее жизни. За окном рассвело, ветер хлопал полуоткрытую створку. Небо затянули тяжелые тучи. Элизабетта загрустила. В солнечные и ясные дни она чувствовала внутреннюю энергию и активность, а в пасмурные – могла замкнуться в себе, думать о настоящем, будущем, разлуке с Анри, смерти мамы. Погода управляла эмоциями и мыслями, и она не знала, как привести себя в норму. Элизабетта тяжело вздохнула и отбросила одеяло. Вытянулась, чтобы размять затекшие за ночь мышцы, выглянула в окно с надежной увидеть солнце в течение дня, считая, что с таким настроем жить лучше, чем плакать в постели.

«Расслабляются только слабые».

С сегодняшнего дня официально вступало жесткое расписание, составленное командой людей, представленных накануне вечером. Эдвард назвал их рекламщиками, или другим словом, она не помнила каким точно, слишком много событий произошло за последнюю неделю: проводы Анри, после которых она несколько ночей подряд ревела, подготовка к официальному появлению на публике, несколько пресс-конференций с ответами на одни и те же вопросы, посещение заседания Большого Совета и детского приюта. Воспитанники мистера Морриса показали спектакль, поставленный специально для «наследницы».

Директор во время просмотра не стеснялся на лесть и рассказывал королеве подробности из жизни Саши и Мэгги, которых «спасла» Элизабетта, разглядев необыкновенный талант к музыке у старшей сестры и тягу к танцам у младшей. Мэгги мечтала стать хореографом в будущем и Элизабетта поручила Энни позаботиться об этом. Девочку записали в лучшую частную школу в Городе с уклоном в изучение языков и современных танцевальных стилей.

– Конец учебного года! – воскликнула директриса и хотела отказать в приеме. – У нас приличное заведение, места заботливые родители «проплачивают» заранее…

Энни кокетливо улыбнулась, достала из черной элегантной сумочки письмо за подписью королевы и пояснила:

– Мэгги – девочка, которую удочерила наследница.

Угрюмое выражение лица директрисы изменилось на жизнерадостное. Губы расплылись в широкой улыбке, а очки в черной оправе подскочили ко лбу. Правой рукой она убрала челку со лба и вежливым тоном произнесла:

– Если так, то мы зачислим девочку осенью, а сейчас мы можем принять ее в подготовительную группу на лето. Только пообещайте мне, что королева лично посетит школу.