Мой путь лежал в Институт черных и цветных металлов. Видно, это уважаемое заведение переживало не лучшие времена, если часть его обширной территории была сдана в аренду коммерческой инофирме. Её учредители были весьма предприимчивы и брались за различные направления, осуществляли самые смелые проекты. Основу коллектива составляли испанцы, имелось несколько представителей Перу, Бразилии и одна гречанка. В бухгалтерии трудились наши москвички.

По дороге я мысленно настраивалась на разговор, подбирала убедительные слова, продумывала первые минуты визита, но в этот весенний день всё развивалось непредсказуемо. Войдя, я сказала совсем не те слова, которые тщательно готовила. Я восхищенно воскликнула:

– О-о! Какая красота! У вас какое-то событие?

Просторный офис напоминал благоухающий розарий. Благородные цветы всевозможных оттенков стояли повсюду в больших пластиковых вазонах.

– У нас новое направление в работе! Мы занялись цветочным бизнесом! Сегодня утром доставили первую партию роз, – торжественно сообщил мне старший менеджер отдела продаж испанец Педро. – Прошу вас, Лена, проходите, присаживайтесь!

– У меня назначена встреча с Сельсо. Могу я его видеть?

– А Сельсо срочно вылетел в головной офис сегодня рано утром! – ответил Педро. – Он в Испании, и я за него!

Это меняло дело. Простодушный парень Педро открыто мне симпатизировал. Мягкое кресло среди роз, чашечка кофе и жгучие испанские глаза напротив. Все спорные вопросы разрешились легко и непринуждённо. В конце беседы Педро поставил к моим ногам один вазон с охапкой цветов. Таких огромных букетов мне не дарил никто и никогда.

– Это вам от нашей фирмы! – гордо заявил испанец, сверкая глазами.

– Спасибо, – поблагодарила я, – Но мне будет трудно их донести.

– А я мог бы вас подвезти, – галантно предложил мой кавалер.

Не успела я сообразить, уместно ли принимать его предложение, как вошла главный бухгалтер Галина Петровна.

– В чём дело, Педро? – строго спросила она. – Почему так долго? Все ждут. Столы накрыты. Какие у вас проблемы?

– Нет проблем, нет проблем, – нараспев ответил Педро. – Лена, у нас сегодня маленький праздник. Три года успешной работы в России и день рождения нашей Галочки.

– Елена, давай тоже к столу, – властно скомандовала Галина Петровна.

Главные бухгалтеры не терпят возражений. Лучше сразу соглашаться.

– А можно моему начальнику звякнуть? – спросила я. – Я всё же на работе.

– Так и мы на работе! – отрубила Галина Петровна, но согласилась. – Давай, звони быстрей!

Саша не стал требовать, чтобы я срочно явилась в офис. Его интересовало одно:

– Они подписали наши условия поставок? А сроки? А платежи?

– Они всё подписали, – спокойно и деловито ответила я.

– Отлично! Можешь сегодня гулять и веселиться! Документы завтра привезёшь, – позволил шеф и повесил трубку.

Вот так! Ни тебе «спасибо», ни тебе «пожалуйста». Даже «молодец» не сказал. Тем более следовало окунуться с головой в чужой праздник жизни.

Стол был накрыт с размахом, в расчёте на долгую основательную трапезу. Впрочем, слегка закусив, фирмачи принялись танцевать, причём мужчины выкладывались активнее, импровизировали на ходу. Вскоре я поняла, что ритмические телодвижения для них важнее застолья. Это было самовыражение, разговор с миром, ликование. Каждый вслушивался в себя, раскрепощался и вплетал свою неповторимую пластику в общую канву коллективного танца. Галина Петровна самозабвенно кружилась в самом центре. Вскоре и я присоединилась к ней. Я танцевала иноземную ламбаду, непроизвольно ускоряя темп, радуясь свободе движений вместе со всеми. Происходило это развесёлое действо в разгар обычного рабочего дня, почти в самом центре величавой деловой Москвы, на Ленинском проспекте…

Домой меня доставил Педро. Он что-то напевал дорогой, подмигивал мне, но не делал непристойных предложений, и я была ему за это благодарна. Машина у Педро – самая обыкновенная российская «девятка». Она как-то дёргалась, тарахтела, глохла пару раз, словно не хотела слушаться испанца, но всё же мы доехали до нашей улицы Брянской. Дома я долго подрезала кончики стеблей, потом расставляла цветы. Пришлось задействовать трёхлитровые банки – так много было роз. Наконец, исколотая шипами, усталая, но довольная, я легла в постель. В подсознании слабо звучала музыка, в стремительном круговороте проносились лица людей, шелестели документы, мелькали машины, фрукты и цветы. Длинный весенний день угасал, изумив пестротой и непредсказуемостью событий.

Муж вернулся спустя два дня. Мои цветы ещё смело тянули вверх прекрасные ароматные головки, и я подметила растерянное удивление в глазах мужа. Однако он не задал наводящих вопросов. Володя ласково поцеловал меня и повинился:

– Я, пожалуй, был не прав тогда, перед отъездом. Ты уж прости, малыш. Надо быть добрее. Я очень люблю тебя, но бываю таким упрямым!

– А разве что-то было? Я и не помню, – хитро ответила я ему.

Он и не догадывался, что я сочинила рассказ, следуя его совету. Ему ещё предстояло удивляться и удивляться способностям своей жены!

С того дня я стала более уверенной, более жизнерадостной. Однако иногда подкрадывается грусть или плохое настроение, и в такие минуты очень хочется вновь оказаться в Гришином кресле. Я как-то пошла на Дорогомиловскую, но оказалось, что салон красоты закрылся на капитальный ремонт. Я пыталась узнать про мастера Гришу, но пока тщетно. Он исчез, как добрый волшебник, выполнивший главное дело. А вы его не встречали?

Междугородние звонки всегда неприятно тревожат, особенно если их не ждёшь. Тем более – ночью. Муж тут же повернулся спиной и накрылся одеялом с головой. Так он обозначил своё отношение ко всему происходящему в данный момент. Он по умолчанию делегировал мне полномочия для любых переговоров и сношений с внешним миром. Я нехотя сняла трубку и прошептала:

– Алё…

– Привет! Слушай, я совсем про тебя забыла! Столько событий! Голова кругом! Вот, исправляюсь, звоню… – на меня небольшим водопадом заструился словесный поток. – Чего такая вялая? Приболела?

– Нет, я здорова, – открестилась я от всех предполагаемых недугов. – Минуточку… Сейчас перейду в другую комнату. Тут Серёжа спит.

– Кто-кто? – игриво раздалось в трубке.

– Серёжа, – прошипела я. – Муж.

– А-а-а, – протяжно отозвалась собеседница.

В этом летящем сквозь ночь звуке уже отсутствовал оттенок фривольного интереса. Назови я другое мужское имя, мой образ сразу расцветился бы яркими красками пикантности, А тут муж… Какая тусклая проза жизни! Спросонок-то не сообразишь, как лучше подать себя внешнему миру.

Сказать можно было всё, что угодно. Мне звонила Людка. Из Парижа. Ей трудно проверить истинность моих слов.

Я мимоходом взглянула на часы. Начало первого. Ну, это у нас в Москве! А во французской столице… Но, как говорится, где мы, а где та Франция. Ясное дело, я показалась Людке хворой, потому что она меня бесцеремонно разбудила и выдернула из постели, в которой я примитивно, но уютно, спала со своим собственным мужем. У нас день давно угас, а у неё всё только начинается. Вся шикарная парижская ночь впереди. Французские вина, изящная речь и волнующая пелена непредсказуемости. Повсюду музыка и огни волшебного города. А у меня за окном только однообразие марьинских новостроек да муж под боком. Никакого романтизма.

И вообще, зачем она звонит мне? Ведь я для неё скучная-благополучная. Матрона. Клуша. У меня обычная среднестатистическая российская семья. Ячейка общества. В этой ячейке теснимся я, мой муж, сын и кот Тоша. К нам примыкают другие подобные образования – ячейки наших родных, друзей, соседей, знакомых. Все вместе мы образуем однообразно простёртую во все стороны живую сеть. Популяция заурядностей. Всё предсказуемо и банально.

Людка – она иная, особенная. Она вне времени и вне государственных границ. У неё двойное гражданство, и сам чёрт ей не брат. Или не сват. Так сразу спросонок и не вспомнишь.