Ну и день неумолимо двигался к концу. Мойдодыр клянчил overtime из Таира, а мне даже не подумал его предложить. Так что пришлось собрать манатки и выступить домой. По приезде я совершила трудовой подвиг в обнимку со шваброй, и даже помыла в ванной плитку — все что угодно, только не думать о Владе и всем этом. Потом я устроила ревизию холодильнику и ужаснулась. Пришлось напяливать куртку и бежать в гастроном на углу. А потом время вышло, и я поперхнулась дымом, стоя на балконе: во двор въехал пыльный туссон.

Влад был какой-то странный, какой-то взвинченный. Схватил меня на пороге и присосался, как пиявка, даже дверь не дал закрыть. Когда мне удалось отбиться, я предупредила его:

— Если ты снова потащишь меня в койку, я расцарапаю тебе лицо!

— Ошибаешься, — ухмыльнулся он, разуваясь и швыряя куртку на вешалку, — ты расцарапаешь мне спину. И может быть задницу, но никак не лицо.

— Мы можем заниматься чем-нибудь еще, кроме секса? Пойдем ужинать, — я пошла в кухню.

Влад прокричал мне из ванной:

— Сейчас. А что ты приготовила? Прости, я не купил никаких продуктов, просто не подумал.

— Курицу и фасоль. Ты ешь фасоль?

— Я ем фасоль. Я, правда, уже ел вечером, но все равно голодный. Давай свою фасоль. И курицу. И сядь уже со мной.

Мы ужинали. Бабушкин абажур делал кухню такой уютной. Влад ел и поглядывал из-под ресниц, даже не скрывая удовольствия. И дело было не в нереально вкусной курице, нет. Дело было в самой постановке вопроса: мы ужинали у меня на кухне, вместе, после тяжелого дня.

— Как прошел твой день?

Боже, какая банальщина! Но как необычно и приятно ее слышать!

— Нормально, — ответила я, — скоро дедлайн, все с ума посходили. Коробочка привез из командировке шикарные пряники. Агаларов вышел с больничного. Непомилуева угробила свой монитор. Все нормально.

И замолчала, не в силах спросить, как прошел его день. Ну, я зря надеялась. Это же Каминский! Его не нужно спрашивать, он сам все расскажет.

— У меня тоже нормально. Я мотался пол дня по поставщикам. А вечером мне испортили все настроение, так что тебе предстоит отвратительно нудный Каа, ты готова?

— Можно подумать, что в хорошем настроении ты не нудный? — съязвила я.

Он засмеялся и погладил мое колено:

— В хорошем настроении я просто лапочка, честное слово. Вот посмотришь разницу. У тебя есть гитара?

И он пошел в комнаты, оставляя за собой свои дурацкие метки: джемпер на ручке двери, майка на спинке кресла, часы на полке шкафа… Осталось только обнаружить носки под креслом, честное слово!

— У меня нет гитары, только синтезатор, — сообщила я ему.

— Тогда ты сама будешь мне петь. Давай прогоним наши партии? В четверг репа, а я даже не до конца помню текст…

И мы пели, ругаясь из-за темпа и интервалов. И он тыкал пальцами в мой синтезатор, пытаясь доказать, что я лажаю мелодию. И мы ходили курить на балкон, и там он тоже пел, проверяя акустику двора. И заставил меня подпевать, потому что акустика его устроила, и он хотел послушать, как мы будем звучать на репе в четверг. Бедные мои соседи!

А потом, когда часы пробили полночь, он заявил, что пора спать и потребовал полотенце. Он так и сказал:

— Где мое полотенце? — и посмотрел такими глазами, что я даже не вякнула ничего, а только молча принесла требуемое из комода. Вошла, пронаблюдала как он плещется, повесила полотенце на крючок.

— Надо халат купить. Или тебе нравится, когда я рассекаю без халата, а? Потрешь мне спину?

— Потру, — я взяла мыло и стала намыливать его. Блин, он подобрал волосы, чтобы не замочить. Подобрал моей заколкой, и стоял теперь под душем с «бабеттой*» на голове. Я заржала так, что выронила мыло, и, смеясь, еще немного погладила его спину.

— Чего ты? У меня на спине свежий анекдот? — поинтересовался Влад.

— Просто баш*, честное слово, — подтвердила я его догадку, — тебе идут высокие прически, Каминский!

— А, ты про это. Отличная заколка, держит крепко. Никуда ее не убирай, она мне подходит.

Я продолжила тему:

— У меня еще плойка есть. Сможешь сделать настоящую красоту с локонами. И, по-моему, Лилька дарила мне заколку со стразами, хочешь, поищу?

— По-моему, мою красоту такими изысками только портить, — сказал Влад и выключил душ. Я сбежала, потому что смотреть, как он вытирается — выше моих сил. Каминский, безусловно, сексуальный маньяк. Но и я в его присутствии шалею, так что я сбежала.