— Может, я был ранен? — отупело спросил Сашка.

Ул и сейчас не стал спорить. Видимо, настроился со всем соглашаться.

— Может, конечно, и ранен! В тебя попало три болта. Один в сердце. Другой в глаз и вышел из затылка.

— А третий куда?

— В бедро. Ну, это мелочи… — сказал Ул и посмотрел на Сашкины колени. Колени были в земле. Сашка заметил, что Ул помрачнел.

— Может, показалось? — спросил Сашка тоскливо.

— Может, и показалось. Да только тот, что в голове торчал, мы с Меркурием вдвоем вынимали… Тут, знаешь, не ошибешься!

В столовую вошла Рина, сделала несколько неуверенных шагов и застыла. Казалось, две разные силы двигают ее: одна вперед, а другая назад. Прежде чем Ул его остановил, Сашка бросился к ней. Рина отстранилась, вскрикнула, но он прижал ее к себе. Она рванулась, попыталась боднуть его, укусить, но он не отпускал, и она вдруг сдалась и тихо сказала:

— Ты теплый. И живой.

— Отойди от него! Это может быть опасно! — крикнул Ул.

Чьи-то пальцы, сильные как плоскогубцы, стиснули ему запястье и оторвали от нерпи. Ул оглянулся. За ним стоял Меркурий.

— Не надо. Ограда ШНыра его. Впустила. Почему-то мы всех подозреваем. А надо просто. Радоваться, — сказал он.

Сашка проснулся от назойливого звука будильника. Тюкнул смартфон пальцем, но несколько секунд спустя тот опять начал зудеть. Умная техника, не обманешь! Заставит долго решать логические задачи и доказывать, что ты не спишь. Но все же человек умнее. Сашка стал царапать крышку смартфона, надеясь вытащить батарею, но не довел дело до конца и опять уснул. Будильник продолжал надрываться. Макар сверху заорал и запустил в Сашку подушкой. Сашка знал, что после подушки Макар запустит еще и одеялом. Без одеяла замерзнет и полезет вниз разбивать его смартфон. Утром Макар всегда бывал бешеный.

Сквозь сон Сашка подтянул к груди колено, собираясь пнуть Макара по ноге, когда тот начнет слезать с верхнего яруса, но тут будильник вдруг сменил пластинку и принялся повторять Сашкиным голосом «Нырок! Нырок! Нырок!». Вечерний Сашка, серьезный и ответственный, обращался к Сашке-утреннему, безвольному лоботрясу.

Сашка свесил с кровати ноги, кое-как оделся и вытащился в холодный парк. Было еще темно. Снег казался синеватым. В ветвях деревьев запуталась вчерашняя луна. Кто-то уже отъел от нее половину. Сашка брел в пегасню, с омерзением ощущая на себе два поддетых свитера, распиравших куртку изнутри.

Саперка, болтаясь сзади, ударяла его по сгибу ноги. Два шага она пропускала, а на третий била. Сашка попытался увеличить шаги, но получилось только хуже. Пропустив три шага, саперка позволила Сашке порадоваться победе, а потом шарахнула его совсем больно, так, что он оступился с тропинки и ткнулся коленом в снег.

У Сашки не было никакого воодушевления, что вот это один из первых его самостоятельных нырков. Никакого сопровождающего, никаких советов, куда лететь и где копать. Лети, куда двушка пускает, копай, пока саперку не просаперишь. Сашка не считал свое задание сложным. Красная закладка для мальчика десяти лет. Подойдет любая, главное, чтобы яркая и не слишком мелкая. Год назад мальчик ударился головой о лобовое стекло машины и ослеп. Сейчас врачи считают его безнадежным, хотя и не забывают брать у родителей конвертики. Когда мальчик начнет видеть, они скажут, что вот мозг справился с контузией. Но особо не обнадеживайтесь и не забудьте через месяц пройти полное обследование. И только шныру никто никогда не скажет «спасибо». О нем попросту никто не узнает.

Возможно, Сашку и не отправляли бы одного так скоро, но ситуация была почти тупиковая. Действующих шныров становилось все меньше. Родион выбыл. Вадюша вообще не нырял. Первоубитый во всех войнах Гоша и кухонная Надя не ныряли тоже. Рузю отпускать было опасно. Он два раза нырнул бы нормально, а в третий забыл бы затянуть подпруги, чтобы лишний раз не потревожить лошадку, и воткнулся бы в асфальт. Девица Штопочка стала такая злая, что последние месяцы чаще гонялась за берсерками, поскольку двушка перестала ее пускать, дожидаясь, пока она несколько подостынет.

А тут еще у Меркурия, одного из главных добытчиков ШНыра, начались носовые кровотечения, и это было как удар шилом в сердце. В первый раз это случилось с ним в начале марта. В морозный ясный полдень Меркурий поднялся высоко в небо и, щурясь от слепящего солнца, разом отражавшегося от облаков и от снега, ощутил головокружение, заставившее его покачнуться в седле. Прислушиваться к себе было не в привычках Меркурия. Он сердито куснул нижнюю губу, рукой в перчатке ткнул себя в лоб и, припустив повод, толкнул Митридата шенкелями.