— С какой целью?

— Полиция допытывалась, теперь ты?

«Полиция?! — подумал Горчаков, — значит, она в курсе?»

— А кто из полицейских приезжал? — вырвалось у Александра.

— Сам начальник.

— Корхов?

— Фамилии не запоминаю, зачем они мне? Ноги у него больные. «Давай, — говорю, — полечу». Он — ни в какую. На нет и суда нет. Пойдет к докторам, они его окончательно залечат.

— И что вы сказали Корхову?

— Что ему тогда, то и вам сейчас: людские секреты не выдаю. Потому и ценят Варвару.

— Он может привлечь вас к ответственности за неоказание помощи следствию.

— Пущай! Как привлечет, так и отпустит. Я к ее смерти непричастна. И боль, которую она с собой принесла, меж нас двоих останется.

— Не в курсе, кто причастен?

— Ищите. Вам за то деньги платят.

— Пытаюсь разобраться. Вдруг слушок какой?

Варвара хитро посмотрела на молодых людей и проскрипела известный афоризм:

— Слухами земля полнится.

«Что она этим хочет сказать? У нее есть информация и она готова поделиться?»

— Порой неграмотная старуха более сведущая, чем известный мудрец.

«Все ясно, хочет денег. Алевтина предупреждала! Что ж, пора договариваться».

— Сколько нужно вам старухе, чтобы просветили нас кое в чем? — спросил Горчаков.

— Я не просвещаю, я правду говорю. Платы не беру, от подаяний не отказываюсь. Жить-то надо.

— Понятно, — Горчаков протянул Варваре несколько бумажек, она, не пересчитывая, взяла, сунула в глубокий карман платья.

— Так я жду? — нетерпеливо произнес журналист.

— Чего ждешь-то?

— Ответа.

— Какого?

— Насчет Зинаиды Петровны.

— Я ведь ответила: секретов не выдаю. И еще говорю: убийцу ищешь не там.

— Где же искать его?

Варвара закрыла глаза, забормотала:

— Он рядом, и далеко. Совсем рядом и так далеко, что не видать отсюда. Ты знаешь его и не знаешь.

Варвара вновь посмотрела на Горчакова с таким видом, что, мол, ответ ты получил.

— Это общие слова, — возмутился Александр. — Никакой конкретики. Как в сказке — иди туда, не знаю куда.

— Точнее не скажу. Подумай лучше, что услышал сейчас.

До сих пор молчавшая Валентина не выдержала. Остатки страха окончательно улетучились. Перед глазами стояла группа советских профессоров, высмеивающих все сверхъестественное.

— Как вам не стыдно? — выпалила девушка. — Вы занимаетесь обычным обманом. А люди верят, деньги несут. У нас в СССР вас бы посадили на вымогательство и тунеядство.

Варвара будто бы ничуть не обиделась, она посмотрела на Репринцеву с откровенной горестью:

— Не предрекай другим той судьбы, которую сама можешь не избежать. И один, близкий тебе человек, уже не избежал.

Варвара не запугивала, она произнесла это как обычный, свершившийся факт. Но Валентина окончательно рассердилась, резко дернула Александра за рукав пиджака:

— Пойдемте, нам тут нечего делать.

— Сядь, — спокойно проговорила Варвара.

В небе сверкнула огненная молния, через мгновение всех оглушил раскатистый гром, ветер завыл, рванул ветки над беседкой. Страх вновь вернулся к Валентине.

— Сядь! — повторила колдунья, — и закрой глаза. Репринцева послушалась. В тот же миг она будто бы перенеслась из Старого Оскола в Москву, в свою квартиру. Ее отец стоял растерянный, совершенно не похожий на прежнего самоуверенного ученого Репринцева. Вокруг — какие-то люди, они рылись в его бумагах, переворачивая все верх дном. Переминаясь с ноги на ногу, в качестве понятого стоял дворник Степан. Мать была тут же, по ее щекам лились безмолвные слезы.

Один из копавшихся в бумагах людей зло выругался, профессор тут же прибодрился:

— Я же говорил: это ошибка.

Другой, рывшийся в вещах, вплотную подошел к Репринцеву, сквозь зубы процедил:

— НКВД, Алексей Иванович, не ошибается. Или вы другого мнения?

— Я не о том. Советские органы не ошибаются, они всегда на страже порядка. Ошибка произошла со мной.

— Да, да. Как и с вашим другом Колывановым. Ходили, жаловались — несправедливо его арестовали. Теперь понятно, почему. Колыванов на допросе раскололся, все рассказал и показал на сообщников. На вас показал.