— Простите, хозяин, — мягко забормотал Арсений. — Одна проблема.

— Какая?

— Если изъять последние листки, он не сможет разобраться в деле. Лучше уж ему вообще ничего не давать.

— Нет, — задумчиво ответил банкир. — Мы обещали. Значит, должны сдержать слово.

— Как прикажете.

Юрий Иванович внимательно посмотрел на Арсения, тот явно хотел сказать что-то еще, да боялся окончательно рассердить хозяина.

— Что там еще? — резко бросил Еремин.

— Получив только одну часть материалов, Горчаков не только не приблизится к убийце Зинаиды Петровны, наоборот, они собьют и дезинформируют его.

— Может, это хорошо? — с горечью воскликнул банкир.

— Зину уже не вернем, зато сохраним ее честное имя. А убийца. когда-нибудь да попадется. Избранная им дорога все равно приведет на эшафот.

Однако в душе Юрий Иванович не был в том уверен. Он начинал думать, что в деле Федоровской замешаны слишком влиятельные люди.

Люди, которым всегда удается избежать наказания.

В эту тяжелую душную ночь Корхову не спалось, он беспокойно и долго ворочался с боку на бок, пока дражайшая супруга Анастасия Ивановна что-то недовольно не забормотала сквозь сон. Чтобы не беспокоить ее, Анатолий Михайлович поднялся, вышел на кухню. Достал бутылку водки, налил до краев стакан, наполовину опустошил его. С оставшейся половиной сел у окна и глядел на ночную улицу. Недалеко — грохочущий центр, а здесь старинный тихий район, живущий по своим патриархальным законам. Редкая машина проедет тут ночью, редкий прохожий пройдет мимо. Но именно в такую ночь убийца направляется на поиски своих жертв.

Корхов отхлебнул еще водки, и задался другим вопросом: почему ночью?

Тихо, спокойно, мало шансов, что тебя заметят? Или ночью в нем просыпается необоримая сила к кровавым преступлениям?

Анатолий Михайлович прикрыл глаза, попробовал мысленно влезть в шкуру убийцы, прочувствовать его желания и устремления. И это у него. получилось. Сначала он будто бы шел с ним по ночному городу, заглядывал под большую, плотно облегающее лицо маску, вопрошал: «Объясни, зачем?!..». Затем убийца сам начал быстро приближаться к нему. Их тела бились одно о другое, точно тела ошалевших любовников, и, наконец, слились в одно целое. Две противоположных стихии соединились!

Зверь в человеческом облике рыскал по городу, заглядывал в рестораны, другие увеселительные места, или же просто останавливался на улицах со знакомыми, шутил, вел задушевные разговоры. Везде ЕГО принимали, как своего. Никому и в голову не приходило заподозрить в творимой в Старом Осколе кровавой бойне именно ЕГО. Мало того, люди вверяли ЕМУ тайны, приглашали в гости. Они были обнажены перед НИМ, а ОН испытывал от этого дикое удовольствие. «Они полностью беззащитны!»

Зверь ликовал! Твори безнаказанно свои дела! Упивайся собственными «поступками»!.. Жертвы ходят рядом, выбирай любую!

«Объясни, зачем?!» — вновь допытывался Корхов, но он не слышал ответа. Есть в этом бесконечном хаосе чувств главное — само желание убивать!

Анатолий Михайлович постарался выйти из единой с убийцей оболочки, разорвать страшную связь, да не смог! Жажда новых преступлений оказалась на редкость заразительной!

Он рвался, рвался из этой «звуконепроницаемой комнаты», отбивал руки о стену, но желания убийцы опутывали его, словно удав. «Хватит! Достаточно! Я больше не желаю находиться в плену его сущности!».

Он все же сумел выбраться наружу, и теперь кровавый ублюдок был не внутри него, а рядом. Таинственная связь рушилась на глазах, он быстро удалялся. И вот уже совсем исчез!

Корхов открыл глаза, все выглядело бы сном, если бы не ощущалось как реальность. «Так я был здесь или. там, в его теле?»

Он рассмеялся: что за нелепица? Но чем дольше размышлял, тем больше сомневался: «И здесь и там. Я являлся тем самым убийцей, хотя не помню этого?»

Шорох за спиной, вспыхнул свет. Его жена Настя.

— Почему не спишь?

— Да вот решил выпить чаю.

— Хорош чай! Ночью! Толя, остановись. Ты рехнешься. Посмотри, до чего довел себя! Поймаешь одного преступника, появится другой.

— Иди. Я сейчас приду.

В голосе начальника полиции громыхнул металл. Анастасия Ивановна прекрасно осознавала: в такие минуты лучше ему не перечить. Она вернулась к себе, стала ждать мужа. А он еще постоял у окна, пытался понять, что с ним происходит на самом деле. Чье-то лицо прилипло к окну со стороны улицы. Он узнал его. «Это же я!»

Посмотри, до чего довел себя!

«Ты права, Настенька, я довел себя до точки! Отсюда и разные нелепости. Ну какой я убийца!»

Он влил в себя остатки огненной влаги, нервы уже не гудели натянутыми струнами, которые рвут руки безжалостного музыканта. Он сказал себе, что распутает дело и уйдет на покой. Или нет, в длительный отпуск.

Он говорил это каждый раз, а потом очередное дело сменялось другим. «Сволочи, когда же вы прекратите творить зло?»

В такие минуты он готов был задушить преступников. И не только их! Он проклинал пороки всего человечества. Содом и Гоморру ему! Содом и Гоморру!