Мучаясь от угрызений совести, Энрике метался по кабинету. Его душа опустела, как только распрощалась с ним. Он должен был догнать ее и объясниться. Мысль о том, что она никогда не вернется, жгла его мозг раскаленным железом. Энрике едва не завыл от желания, бушевавшего в его крови. Черт возьми, он хотел ее, он жаждал обладать ею!..

Энрике смотрел на ее опустевший кабинет, но видел перед собой лишь фиолетовые глаза Шарлин и ее шелковистые черные волосы. Он действительно никогда никого прежде не любил.

Осталось только понять, как вернуть ее назад.

Если она захочет пойти с ним и разделить его жизнь…

Она искренне призналась ему в любви и отдала невинность, а он предал ее. Энрике спрашивал себя, если бы Шарлин сама не предложила, то взял бы он ее насильно? И внутренний голос твердил, что, да, взял бы, но только добившись от нее согласия.

С самого первого дня он только и делал, что издевался над ней, а она молча терпела и покорно исполняла каждую его просьбу.

Пальцы потянулись к телефону и, набрав номер, Энрике хрипло приказал:

– Джон, контракт мисс Эллингтон уничтожь, чтоб и следа не осталась.

Глава Десятая.

Погладив своего котенка по голове, Шарлин с улыбкой наблюдала, как он пьет молочко. Она вернулась в Клэр и узнала, что арендаторы давно покинули ее маленький родительский домик, а соседа уже хотела выбросить «проклятое животное», как она его назвала, из своего дома.

Оказывается, она приехала вовремя.

Ей не нужно было закрывать глаза, чтобы увидеть образ Энрике, потому что он и так целыми днями мучил ее своим образом. Неделя прошла, а для нее – вечность.

Что было хуже всего, она тосковала по нему. Ей хотелось поговорить с кем-то, кто бы понимал ее и дорожил тем же, чем и она.

Огонь в его голубых глазах. Как она верила им. Теперь это пламя принадлежит другой. Или другим.

Душившие ее слезы отступили. Постоянно испытывать боль невозможно.

Надо уметь жить дальше. Тетя не оставляла ее в покое, осыпая руганями, но в то же время плача и прося вернуться назад.

Но она не могла…Не могла снова оказаться в городе, который свидетельствовал ее страстной любви.

Шарлин залезла на лестницу, чтобы отогнать с крыши назойливых воробьев, не дающих ей покоя и раздражающих кошку. Вдруг она поскользнулась и, не сумев сбалансироваться, почувствовала, что падает.

Закрыв глаза, Шарлин приготовилась оказаться внизу со сломленной шею, а в лучшем случае, с переломами, но сильные руки подхватили ее и крепко держали.

Странно... Она еще может плакать.

– Шарлин –проговорил Энрике, нежно проведя рукой по ее волосам. Это видение…Это сон…

Это правда…

– Отпусти меня, негодяй –начала извиваться девушка в его руках –Отпусти! Отпусти!

– Тише, Шарлин –попросил он, внося ее в дом и ставя на ковер. Шарлин замахнулась, но он перехватил ее руку и начал покрывать каждый пальчик поцелуем.

Он изменился –пронеслось у нее в голове.

Черный костюм висел на нем, как на вешалке, а галстук вовсе отсутствовал. Лицо было болезненно бледным, а под глазами залегли темные круги.

– Энрике…-начала она, но он резко перебил ее:

– Я порвал все отношения с Мирандой. Мне она больше не нужна.

– Как у тебя все просто –горько усмехнулась Шарлин –Сегодня –нужна, а завтра –нет. Мистер Мендоса, вы очень циничны.

– Я хочу тебя, Шарлин. Ты должна быть моей. –Энрике обнял девушку за плечи.

Она дрожала, но не собиралась сдаваться.

– Нет, Энрике. Это невозможно.

– Возможно. – Энрике приник к ее губам.

–Энрике! – задыхаясь, пискнула Шарлин, но слова застряли в горле. Она не могла сопротивляться его натиску. Забыв обо всем, девушка ответила не менее страстным поцелуем. На какое-то время все потеряло для нее значение.

Шарлин не могла сказать, сколько длилось это состояние. Но, наконец, она пришла в себя и оттолкнула его.

– Давай не будем затягивать объяснение.

Энрике посмотрел на нее с нескрываемой нежностью и прошептал:

– С тех пор, как я тебя впервые увидел, я потерял покой и сон. Я постоянно думаю о тебе одной и хочу быть рядом. Мне нравится смотреть в твои глаза, они такие большие, потому что в них отражается целый мир, который мне так дорог и без которого я мне уже никак нельзя. Я люблю тебя! Я люблю тебя, Шарлин!