— Я на корабле не был, у меня такого косяка нет, я в армии не служил! Да и здесь не армия, а тюряга. Рассказывать я никому не обязан и не должен. А если кто-то в черти залез, я-то причем!

Тит выкатил глаза на мое отбрехивание, видимо нечасто такое он встречал:

— Ты че, в натуре, нюх потерял?!

— Я его и не имел. Я никому не должен, ничего и никому. Если должен — скажи прямо где, когда, кому. Постараюсь ответить.

Тит пугает меня взглядом, собираюсь со словами, Боцман трет кулаки, братва давно разбежалась по шконкам и в углу повисла зловещая тишина.

Разряжает, частично, обстановку Семен:

— Ну ладно, Тит, правильно он базарит, не все черти, есть и мужики…

— Да какой он мужик! Ему лет двадцать. Или в пацаны или в черти.

— Здесь не малолетка, Тит, мужики тоже нужны, — продолжает уговоры Семен. Тит угрюмо замолкает, а потом изрекает:

— Иди, Профессор, но подумай — тяжело тебе жить будет, против общества идешь!

Я решаю промолчать. Залез наверх, отдыхать. Я знаю — это не последний бой и впереди еще много боев, и я должен выдержать. Иначе… Иначе я сам себя уважать не буду. Но интересно, чем я Титу так сразу не глянулся? Что я у него такого украл в этой жизни. Может мы в другой жизни, раньше встречались?

После обеда, который в этой хате происходил своеобразно (из-за переполненности): часть ела за столом, часть на шконках, начался второй раунд.

Хату повели на прогулку, и как рассказывал Витька-Орел, эти застоявшиеся жеребцы затеяли веселую игру в «слона». В кратком описании это следующее: посередине прогулочного дворика скамейка, без спинки, вделанная в бетонный пол. Один из жеребцов становится руками на нее, оттопырив в сторону зад. Это слон. Все остальные прыгают на него с разбегу и зависают, зацепившись, за что могут. Ведущий бегает вокруг и кто заденет землю, застукивает его. И застуканный становится слоном. А слон — ведущий…

Я отказался играть, Мне не хотелось быть слоном и не хотелось уподобляться веселому жеребцу. Тит выкатил глаза:

— Ты че? В натуре? — скуден запас слов и низок интеллект у Тита:

— Ты че?! У нас все играют.

— Я не хочу. У меня с детства спина болит, остеохондроз.

— Ну так вылечишься!

— Нет. Я не хочу быть инвалидом.

Опешивший Тит отходит от меня. Из игры выбывает и Леша, мой сосед по нарам. Титу это не нравится, мое поведение дезорганизирует массы. И он начинает рычать:

— Ты че, кабан? У очкарика спина болит, а у тебя голова что ли?!

Леша нехотя возвращается в игру. Интересно, такой здоровый, а побаивается Тита.

Прогулка длится час, и целый час веселились и играли воришки, грабители, хулиганы. И очень весело веселились.

После прогулки от продолжения разговора о пользе игр на свежем воздухе меня спасает вызов к следаку.

Просидев в кабинете пару часов и не рассказав ничего нового и тайного, покидаю разочарованного Романа Ивановича с помощниками. Следствие топчется на месте: у нас нет связей, у нас нет контактов с аналогичными группами на Западе и в Союзе, центрами в Америке, нет рации, оружия, денег, подрывной литературы (кроме изъятого листка с «Декларацией прав человека») и ничего нету подрывного. Или хорошо замаскировались, или дурим следствие, или… Бред, и я один из действующих лиц этого бреда.

Иду впереди конвоира, руки сложил за спиною, впереди хата с Титом. Заболел бы он что ли или помер.

Лязгнула дверь и я дома. Горько, но правда. Лежу на шконке, перевариваю ужин и готовлюсь спать. Ночная жизнь этой хаты меня не касается. Я в стороне.

— Отбой; — гремят ключи по двери и на минутку воцаряется тишина. А потом снова, по-прежнему.

Тит басит из угла:

— Слышь, очкарик, малевку отправили, ну если что!..

Я не ведусь и не отвечаю. Я чист, как лист протокола, еще неисписанного. Я засыпаю…

— Подъем! — гремят ключи по двери. Тит еще не ложился спать, хотя вся его семья дрыхнет без задних ног.

Завтрак. Тит лично принимает миски с пшенной кашей, пайки и передает дальше, балагурит с дубаком, смеется над баландером.

Ганс-Гестапо никогда не снизошел бы до кормушки во время раздачи хавки. Забавно.

После завтрака, снова лично, Тит отдает грязные миски на коридор, по-новой мило шутит с дубаком. Забавно и поразительно!

Идя спать, Тит остановился возле нашей (одна на полтора человека), шконки:

— Сегодня этапный день! Ты не играл вчера — будешь играть сегодня с этапом. Игры легкие, спина не заболит!

Я дипломатично промолчал, имея собственное мнение, основанное на знаниях, почерпнутых от Витьки-Орла и Ганса-Гестапо.

Промолчал, но задумался. Мужики, оживая после ночи и завтрака, занялись кто чем. Кто-то в домино играет, кто-то письмо пишет, кто-то на параше сопит да бумагу мнет. На строгаче нельзя на парашу идти три раза в день: в завтрак, обед, ужин. В остальное время отлить можно, даже если кто-то жует, а отложить — надо крикнуть, если невтерпеж: