Держа конус в руках, жрец несколько раз поднял его к солнцу, выкрикнув что-то на своём «тарабарском». Как минимум Гу, который по-прежнему был рядом, мог в этот момент оказать для меня услугу, переведя всё, что говорит этот обрадованный непонятно чему хиронец. Жрец закончил возносить хвалу небесам, и обратился ко мне, конус при этом отдал другому жрецу. Как только «тарабарская» речь полилась в мой адрес, я тут же призвал на помощь Гу. При этом мне невольно хотелось улыбаться в ответ говорящему жрецу, ведь настроение его казалось отнюдь не агрессивным, и всё что он произносил, уже на интуитивном уровне мне нравилось, словно, закончив возносить хвалу небесам, жрец продолжил воздавать её мне, только в менее громкой форме. Создавалось впечатление, будто хиронец благодарен мне за само своё существование, ведь он едва сдерживался, чтобы не обнять и не расцеловать меня, как своего спасителя. Мне лишь оставалось смущённо улыбаться в ответ, вернее смущённо про себя, а так я внимал похвалам с видом, словно их действительно достоин.

Как только жрец мегалитов (назовём его так для разнообразия) закончил очень длинное хвалебное предложение, Гу попытался перевести всё сказанное в ёмкой и не менее содержательной форме. В принципе ему это удалось, поскольку я стал понимать в общих чертах смысл происходящего.

Как выяснилось, хиронцы были мне благодарны за то, что якобы в дни, когда я не предвещаю восход солнца в храме Аполлона, а такие дни и в самом деле случаются, для меня они оказываются выходными. То для хиронцев с весьма богатым воображением, в такие дни я будто бы освещаю, или точнее сказать посещаю мир духов, и создаю в тамошнем метафизическом хранилище различные магические артефакты.

Вот уж правда, подумал я, «чёрт кроется в мелочах», а ведь никто из наших и предположить не мог, что такая мелочь, как выходной день, может навести столько шума. Другими словами, хиронцы явились большими фантазёрами, поскольку смогли на пустом месте придумать шутку и сами же над ней посмеяться. А может быть, данный ход событий и эта новая странная идея кому-то выгодны? Во всяком случае, инцидент с моим «приближением» к мегалитам не остался не замеченным начальством. Свидетелем моего торжественного приёма оказался сам Зевс, хотя по дороге к священным камням я его не видел. А он, получается, всё время скрывался за рядами окраинных хижин, ближайших к месту поклонения, и сейчас решил показаться из-за укрытия.

Он направился прямиком ко мне. Для поражения впечатления хиронцев, Зевс был в дредноуте. В таком специальном роботизированном костюме, как какая-нибудь кабина автомобиля, человек в ней размещался вертикально, и управлял изнутри всеми движениями и процессами этого большого и мощного робота-дредноута. А ещё голос Зевса при помощи преобразователей и динамиков костюма звучал очень впечатляюще: повелительно и властно. Было трудно не прислушаться к тому, о чём вещал этот бог-воплоти. И даже хиронцы, которые не понимали на псевдо-древнегреческом, преклонялись и трепетали при звуках этого величественного голоса.

Завидя Зевса, все жрецы и главный из них, ещё минуту назад самозабвенно восхвалявшие меня, внезапно стали разлетаться по разным сторонам, в том числе покинул меня и Гу. И когда Зевс подошёл ко мне, то вокруг нас с ним в пределах видимости не осталось ни одной живой души. Только слева, где рисовались хижины хиронского поселения, то и дело мелькали чьи-нибудь крылья.

Подойдя ко мне на расстояние вытянутой руки, Зевс выглядел внушительно. В своём супер-оснащённом дредноуте он был раза в два выше и крупнее меня. Тогда как моё тело облегал только серебристый костюм, со скрытыми в ткани разноплановыми миниатюрными гаджетами. Вблизи голос Зевса звучал ещё более величественно, и, несмотря на то, что вокруг нас не было ни одного хиронца, босс всё равно оставил включенным свой звуковой преобразователь.

— Галлий, объясни мне, что здесь сейчас произошло? — Речь его, как и подобает положению начальника, звучала властно, но даже через все наложения звукомодуляторов, мне в его голосе слышались ноты неподдельного любопытства.

— Если честно, босс, я тоже ошарашен их нынешним поведениям. Всё что понял из лепетаний жреца и перевода моего служителя — это то, что они приняли меня за создателя тех самых чёрных конусов, которые хиронцы используют в молитвенных ритуалах. Но опять же, возможно, я упустил из внимания какой-нибудь нюанс. Если вы …

— Погоди, то есть они связали тебя со своей религией, и с этими неуловимыми конусами, которые безуспешно пытаются найти наши исследователи?

— Скорей всего так оно и есть — ответил я Зевсу с искренним недоумением.

— Ну а как-нибудь они обосновали свой вывод?

— Дело в том, что мне самому показалось странным и малоподходящим то обстоятельство, которое побудило их на такое убеждение. Гу, служитель моего храма, сообщил, что их жрецы, а теперь уже и всё поселение считает так: дескать, когда я не появляюсь в своём храме в Акрополе, то посещаю мир их духов, и создаю там артефакты, в частности чёрные конусы, которые затем каким-то образом попадают в руки их жрецов.

— Действительно странное объяснение для такого громкого самообмана… — с подозрением посмотрел на меня Зевс. Но я, прервав его размышления, решил договорить свою предыдущую мысль:

— Я вот что хотел предложить, если вы позволите, я бы мог подробнее расспросить обо всём своего храмовника Гу?

— Да, пожалуй, это будет весьма кстати… Но тебе следует сегодня явиться на Совет — видимо придётся тебя посвятить в наши вопросы, касающиеся этих хиронских ритуалов. Поэтому жди вскоре уведомление и пропуск на Совет.