Сидя на втором этаже административного блока, полковник бросал взгляды в окно и наблюдал за спорой беготнёй сержанта по плацу.

Водонос, выработав свою методу сизифова труда, рысцой мчался от бочки к колонке, а обратно двигался быстрым, семенящим шагом со склонённой головой к полной кружке, намертво зажатой в ладони. Проливать мимо было непозволительной роскошью, каждая оброненная капля приравнивалась к секунде, если не минуте истраченного вхолостую времени.

За 45 минут перемещения по маршруту бочка – колонка – бочка, Острогор расплескал весь свой энтузиазм, стал выдыхаться и снизил темп скорости, выискивая в умозрительных вариантах более эффективный способ решения задачи. Старая модель «в час по чайной ложке» не лезла ни в какие ворота. Вода в ёмкости едва поднялась до щиколотки.

«Думай, думай! – подстёгивал свой разум Острогор, а поймав на себе взгляд Дубова, заводился ёще пуще. – Соображай, соображай, хомо сапиенс! Ищи выход!» Ему казалось, что стриженая бобриком голова из главного кабинета тюрьмы беззвучно хохотала, потешаясь над его бесплодными потугами. От этого становилось горько и обидно. Но более всего его угнетала мысль о невозможности (или его интеллектуальной неспособности?) найти ответ на буравящий извилины вопрос: «Как наполнить бочку за короткий срок? Как?!».

За 5 минут до обеда полковник Дубов уложил бумаги в сейф, встал из-за стола и подержал на ладони зреющий плод лимонного дерева – гордость своей комнатной плантации. Определив примерный вес набирающего желтизну фрукта, он посмотрел в окно, за которым начал моросить дождик. Острогор по-прежнему таскался с эмалированной кружкой, а уровень воды в бочке – сверху это было видно отчётливо – не достиг даже середины.

Выйдя на плац, полковник постоял несколько секунд у входа и направился в пищеблок, не обращая внимания на сыпавшиеся сверху мелкие и редкие капли дождя.

– Острогор, – окликнул он арестанта, – когда намечаешь штурм Измаила?

– Военная тайна, товарищ полковник! – семеня от колонки, отозвался сержант.

– Шутник! – у полковника сегодня было добродушное настроение. Лимоны набирали вес, готовился зацвести кактус, жена капитана из роты охраны позвонила сама и пообещала принести семена ночной красавицы… И этот клоун веселит, мечась из угла в угол заведённой игрушкой. – К 15.00 тебе не управиться! Там воды, – он показал в сторону бочки, – кот наплакал.

– Время ещё есть, товарищ полковник, – Острогор поравнялся с Дубовым и стал во фрунт.

– Ты не просто оптимист, сержант, ты – фантазёр! Если надеешься на дождь, так зря. Он скоро кончится.

Когда Дубов вновь появился на свежем воздухе, неся в желудке персонально для него приготовленные и с аппетитом уничтоженные блюда: лапшу, азу по-татарски и компот из консервированных фруктов, он по привычке пристально оглядел свои владения. Порядок и чистота радовали глаз.

Дубов присел под навес на свежевыкрашенную в зелёный цвет скамеечку, вынул пачку «Столичных», доставленных по заказу из самой Москвы, и чинно закурил. Вымытый закончившимся дождём двор был пустынен. Он мгновенно приобретал это свойство, лишь только на него падала тень хозяина. Порядок! Мыши – в норах, коты – в засаде.

Вымершее пространство скрашивала только одинокая фигура Острогора, курсировавшего с эмалированной посудиной как буддистский монах с кружкой для милостыни.

Пустив из лёгких дым, полковник отметил бросившиеся в глаза явные признаки перемен, произошедших с сержантом. Одержимость и упорство, доселе сквозившие в движениях арестанта, уступили место некой обстоятельности и толковости – свойственность, вырабатывающаяся у многоопытных мастеров, познавших тонкости и секреты совей профессии. От метаний и угорелого бега прыткого узника не осталось и следа. Более того, складывалось впечатление, что до колонки Острогор фланировал c вызывающей вальяжностью, а обратно, наполнив кружку, дефилировал с грациозной дерзостью.

Дубов заподозрил неладное. Что-то здесь было не так. Не докурив сигареты, он зашагал к Острогору.

– Товарищ полковник! – гаркнул сержант, завидев начальника гауптвахты, – разрешите доложить!

– Разрешаю, – кивнул полковник, от которого не скрылся легкий оттенок лукавости, мелькнувший в сержантских зрачках.

– Это последняя кружка! Разрешите вылить её в бочку!

Полковник зыркнул на бочку – она была полной. Это прекрасно виделось даже с тридцати шагов. Но это невозможно! Однако круглое зеркало в деревянном обрамлении свидетельствовало о наполненности тары до краёв. Неужели мираж? Дубов плотно закрыл веки и опять взглянул на бочку. Нет, зрение его не обманывало.

А Острогор, не дождавшись разрешения, браво отчеканил шаг и торжественно перелил воду из мелкой тары в гигантскую. Для акцентирования момента не хватало только духового оркестра с тушем.

– Товарищ полковник! – чудо-исполнитель чуть ли не орал в ухо обомлевшего великана, – ваше приказание выполнено! Измаил взят!

– Ну-у-у, – развёл руками полковник, – удивил и победил! Генералиссимус!

– чтобы скрыть ещё не растворившееся замешательство, он добавил. – Марш в столовую, скажешь, что я приказал накормить отдельно. Потом ко мне, на оформление!