– Ах ты, бисово племя! – прогудел густой бас над поваленным телом. – Не трепыхайся!

Бог весть, откуда взявшийся старшина Шкурко, утвердив коленную чашечку размером в чайное блюдце в хребет поверженного сержанта и навалившись на него всей своей нешуточной массой, справился у своего начальника: – Вы в порядке, товарищ старший лейтенант?

Мотыгин повернул выбеленное могущественным страхом лицо к старшему прапорщику:

– А… да-да, всё нормально, старшина, – одеревенелый язык плохо слушался.

– Он грозился вам?

– Грозился? – офицер одёрнул китель, пригладил топорщившиеся усы и уже управляемым командирским голосом изрёк: – В моей роте никто не может угрожать мне! Я тут закон и порядок! А Острогор что-то тут пытался мне показать!

– Штык-ножом? – старшина Шкурко нуждался в пояснении. – Это как же?

– Ну… Он употребил его в качестве указки.

– Хм… Тогда понятно, – сказал старшина, хотя никакой ясности из слов Мотыгина он не получил. Ослабив давление на распростёртое под собой тело, Шкурко осведомился: – Поднять, что ли, сержанта?

Жест Цезаря, дарующего свободу гладиатору, окончательно завершил возвращение старшего лейтенанта в его привычное состояние.

– Поднимите.

Шкурко, чьи рост и вес имели самые выдающиеся кондиции в роте, сгрёб Острогора в охапку и придал ему вертикальную позицию.

– У нас произошло небольшое несовпадение в точках зрения на проведённую в помещении уборку, – начал Мотыгин. – Так вот, сержант Острогор нарушил субординацию и использовал неуставную форму общения. Как командир роты я сегодня же! – он дёрнул правой бровью и ткнул в потолок указательным пальцем. – Безотлагательно! Подготовлю приказ о его аресте на 10 суток! Старшина, снимите его с дежурства и подготовьте к отправке на гауптвахту!

– Есть, товарищ старший лейтенант!

Опытный старшина догадывался, что случилось в туалете, и даже не стал пытать сержанта о причине конфликта, когда ротный покинул кафельный отсек. Хлопнув здоровой лапищей по плечу взъерошенного парня, Шкурко беззлобно сказал:

– Допрыгался, Острогор! Неча было ножичком воздух дырявить! Это оружие, а не учительская палочка.

Вот так Острогор оказался в казённом доме, где успел провести уже пять суток.

На шестые, после завтрака, его определили на работы в подвал столовой, где хранились овощи. Заражённая грибком картошка таращила на арестантов глазки-бородавки, мрачно морщилась и источала тошнотворный запах. Серая жижа, скопившаяся под кучами, концентрировалась в мерзкую слизь, липшую к сапогам. В тусклом свете электричества и спёртом воздухе хранилища верховодили гниль и разложение.

– Ты и ты! – начпрод тюрьмы тыкнул пальцем в Острогора и колченогого арестанта с эмблемами танковых войск. – Берите носилки. А вы, – повернулся он к прочим, – совковые лопаты. Грузите им тухлятину. Потом поменяетесь. Очистить тут всё! Вперёд!

Работа закипела. Все работали на равных. Тут нивелировались звания, заслуги и градация. Никакого снисхождения, никаких привилегий. «Дед» шёл вровень с «пухом», сержант – с рядовым. Главным был конвоир, готовый в любой момент угостить прикладом зафилонившего подопечного.

Схватив за обструганные под ладонь ручки наполнившихся носилок, Острогор и танкист понесли их наружу.

– Из Казахстана? – спросил сержант в спину напарника, безошибочно определив его национальность.

Крепыш повернул голову на короткой шее и скосил и без того узкие глаза.

– Ну…

– Откуда? Поточнее.

– Капчагай.

– Рядом. Я из Джамбула.

– Ой-бой! – крепыш подпрыгнул, едва не опрокинув ношу. – Земляк!

– Выходит. За что попал?

– На мусорку ходил, – колченогий горестно цокнул языком и смачно сплюнул. – Поймали.

– На Потсдамскую свалку, что ли? – уточнил Острогор.

– Туда, туда, – закивал головой казах.

– Журнальчиков интересных захотелось?

– Не-а, зачем? Мне картинки не нужно… Хотел кроссовки найти… Там… адидасы какие-нибудь или пума в натуре, всякие там джинсы-минсы, рубашки батные… Вот…

– Батники, – машинально поправил Острогор.

– Ага, ага! Я целых три больших пакета набрал, да! Классные вещи! Фирма! А замполит, шайтан, узнал, подследил и поймал.

– И всё экспроприировал.

– Чё?

– Отобрал?

– Отобрал! Всё отобрал! Прикинь? И ещё на арест посадил, собака! В губу отдал.

– Путёвкой отметил, – засмеялся Острогор. – В санаторий!

Земляки вывалили гнилую картошку на заднем дворе столовой и пошли обратно.

– А знаешь, как жалко! – зацокал языком танкист. – Очень! Очень жалко! Да? – он ждал сочувствия.

– Прибарахлишься ещё. Успеешь!

– Не-а. Как уже успею? Скоро домой.

«Тоже дедушка», – отметил про себя Острогор и подбодрил напарника. – Время ещё есть. Ты, если намылишься туда, заходи с южной стороны. Там через проволоку пролезть можно. Есть дыры.