Василеве усмехнулся.

— Нет, — сказал он. — Херсонесским номом Калокир не насытится. Ему нужно больше... Ему нужно всё.

— Что — всё? — не поняла Феофано.

— Пурпур.

— Ах! Но это не может быть. Ведь у нас есть император. Ты! Как он может надеяться...

— Может. Например, если у него здесь, во дворце, есть надежный человек, который возьмет и подсыплет яд в мой кубок.

— Но и это невозможно! Три человека пробуют твои яства и вина, мой господин!

— Потону и пробуют. Ядом меня не возьмешь. Но есть еще железо.

— Кто же осмелится?

— Может быть — ты? — Глаза Никифора сверкнули из-под мохнатых бровей.

Феофано рассмеялась. Но то был напряженный смех.

— Я люблю тебя, мой господин! — воскликнула она.

— Правда? Зачем же ты просишь меня вернуть из изгнания Цимисхия?

— Потому что он — твой родич! Он верен тебе, мой господин, и доказал это! Нехорошо, когда такой достойный муж попусту прозябает в изгнании! Он — блестящий военачальник, лучший. После тебя, конечно.

— В этом ты права, женщина, — согласился Никифор. — Он лучший. После меня. Но хочет быть не после, а прежде. Когда-то он отказался меня предать, но не остался в убытке. Получил от меня всё, что ему сулили мои враги. Я знаю его, женщина. Он очень опасен.

— Тем более его следует вернуть. Вызови его сюда, в столицу. Пусть живет здесь, под присмотром твоего ока. Если он окажется изменником, здесь тебе проще будет от него избавиться.

— Избавиться... Он — мой брат по матери. Ты забыла? Ладно! — Никифор принял решение. — Он действительно может мне пригодиться. Но в Азию я его не верну. Там, у него слишком крепкие связи. Я вызову его сюда. И если смогу убедиться, что он мне верен, то снова дам ему войско и пошлю в Булгарию. Вот тогда и посмотрим, насколько он хороший военачальник!

— О, как ты мудр, мой господин! — Феофано склонила голову. Хрупкая покорная женщина... Но если бы Никифор мог в этот момент видеть ее лицо, он наверняка усомнился бы в ее покорности.

Духарев встретил Рождество в Доростоле, а неделей позже вместе с Людомилой выехал в Преславу.

Там Духарева уже ждало письмо от Мышаты и в нем — худая весть. Названый брат сообщал, что Сладислава еще осенью покинула Киев и прибыла в Климаты с намерением провести там зиму, а весной, как только откроется судоходство, отплыть в Византию и уйти из «мира» в один из греческих монастырей.

Мыш заклинал Духарева бросить всё, мчаться в Крым и немедленно вернуть беглянку домой.

Но Сергей мольбе не внял. Глупости какие-то! Чтобы Сладислава бросила детей, дом, дела, всё, чем жила почти два десятка лет, — и в монастырь? Нет, это просто невозможно. Слада слишком рассудительна, чтобы выкинуть такой фортель. Но даже если и так, надо просто попросить Калокира. Одно его слово отцу — и жена Сергея будет сидеть в Крыму, пока не состарится. Ни один капитан не рискнет взять ее на борт против воли херсонского номарха.

Нет, ну правда, что за фокусы! Сначала дурацкое упрямство с замужеством Данки, потом этот идиотский отъезд... Нет, с этим надо кончать. В конце концов по всем здешним законам, хоть языческим, хоть христианским, жена — в полном подчинении у мужа. Так что нечего...

И Духарев остался в Преславе. До весны.

«Весной, — сказал великий князь Святослав своему побратиму патрикию Калокиру, — как только с перевалов сойдет снег, я разорву уложение с кесарем Никифором».

И Калокир, человек Никифора Фоки, возведенный им в сан патрикия, обласканный и одаренный щедро, улыбнулся и кивнул. Ни Калокир, ни Святослав еще не знали, что договор василевса и великого князя уже разорван Той, которая сильнее самого сильного земного владыки.

Декабрь 969 года от Рожества Христова выдался ненастным. И эта ночь — с 10 на 11 декабря — не была исключением. Липкий мокрый снег падал с черного неба на черную воду, на лодку, на черрные капюшоны гребцов. Зато ветра почти не было, и море было почти спокойно.

«Хорошая ночь», — подумал патрикий Цимисхий, глядя, как движется вдоль борта черная стена Вуколеона.

Хорошая ночь, Иоанн Цимисхий посмотрел на своих спутников, Михаила Вурца и Льва Педизсима. Можно ли им доверять? Кто-то же предупредил василевса о покушении. Может, кто-то из этериотов Валанта? Что если во дворце Цимисхия уже ждут стражники Никифора?

Когда стало известно, что Никифору донесли о заговоре, друзья уговаривали патрикия отказаться от покушения.

Цимисхий сказал: нет. Не только потому, что был бесстрашен. Еще и потому, что был умен. Если бы доносчик знал что-то определенное, Цимисхия уже схватили бы. По крайней мере, попробовали бы схватить...