– Сколько, говоришь, вас было? – переспросил ярл Эвил.

– Двенадцать. Осталось восемь. Четверо ушли в мир вечной славы.

– А сколько, ты сказал, было хирдманов Олли?

– Четыре десятка и еще шесть.

Нурманы загомонили. Похоже, не поверили. Но оспаривать никто не стал.

В длинный дом викингов набилось под сотню (еще столько же пьянствовало снаружи). И еще полсотни варягов. Вонь стояла – не продохнуть. Духареву кусок в горло не лез.

– Выйдем, ярл, прогуляемся, – предложил он, наклонившись к Эвилу.

Тот кивнул.

Предводители вышли, оставив своих воинов пировать.

Пара нурманов с волчьими шкурами на плечах сунулись было за ярлом, но тот знаком велел им остаться. Варяг не взял своих телохранителей, нурман – тоже.

– Сколько будет платить князь Святослав за каждый меч? – напрямик спросил Эвил.

– Четверть золотой гривны за два меча.

– Мало! Ромейский кесарь платит втрое больше.

– Еще доля в добыче.

– А велика ли будет добыча?

Духарев усмехнулся:

– Мало не покажется.

– Х-м-м… Слава твоего князя тоже велика, но одной славы мало. На кого идем?

– Все узнаешь в свой черед, ярл.

– Думаешь, если я узнаю, то приду и возьму сам? – осклабился Эвил.

– Вряд ли.

– Тогда шепни. Только мне. Одином клянусь, никто не узнает!

– Одином? – Духарев хмыкнул. Один – отец лжи.

– Честью! Честью ярла Эвила!

– Ладно, – согласился Духарев. – Только тебе. Хузарский хаканат.

– О-о-о-о!

– Неужто испугался?

– Никогда! – отрезал Эвил. – Значит, треть гривны за два меча?

– Я сказал, четверть.

– А если я уйду? – ярл остановился.

Они уже поднялись довольно высоко. Внизу, метрах в пятидесяти под ними, плескалось между утесами море. Ярл остановился на самом краю скалы, глядел, покачиваясь, на чаек.

– К ромеям?

– Домой. В Халсфьерд.

– Лучше – в Исландию, – посоветовал Духарев. – Там конунг тебя не достанет.

– Так ты знаешь? – удивился Эвил.

– О твоей ссоре с конунгом? Конечно.

Ярл отошел от края скалы и сбежал по тропинке вниз, на крохотную лужайку. На лужайке паслись три козы, еще с десяток ощипывали скудную травку на склоне. За козами присматривал мальчишка-трель, больше похожий на дикого зверька, чем на человека.

Ярл дождался, пока Сергей спустится вниз.

– Хорошо, – сказал он. – Пусть будет четверть за два. И десять долей – мне.

– Пусть будет так, – согласился Духарев. – Если ты приведешь с собой не меньше пяти сотен хирдманов.

– А если больше?

– По две доли за каждую сотню.

– Я приведу тысячу! – Эвил Оттарсон сразу повеселел. – По рукам, воевода Серегей! А сейчас пошли пить Гуннарово пиво.

– Похоже, этот Гуннар не слишком мне рад, – заметил Духарев.

– Пусть это тебя не беспокоит. Я решил встретиться с тобой здесь, и мы встретились. Гуннар присягнул конунгу. У конунга много кораблей и еще больше воинов. Но все они – далеко. А мой хирд – здесь. Я сказал Гуннару: или ты сам будешь гостеприимным хозяином этого фьорда, или я. Как ты думаешь, что он выбрал?

В Белозерье Духарев вернулся через восемь дней. Всю дорогу их драккар сопровождал попутный ветер, грозивший вот-вот перейти в шторм. И шторм таки разразился, но когда они уже вошли в устье Двины.

Варяги глядели на Духарева с почтением, полагали, что это его удачливость организовала погоду.

Артем ходил с задранным кверху носом. Рубиться да стрелять всякий может, а вот удачливость – свойство, присущее исключительно вождям. И многие полагали его наследственным.

В Белозерье Духарева ждал сюрприз – сам великий князь киевский Святослав!

– Здрав будь, Серегей! – Князь по-братски обнял воеводу. – Слыхал о твоих подвигах!

– Да какие подвиги, – отмахнулся Сергей. – Побили ватажку разбойников.

– Ты только в Новгороде так не скажи, воевода, – строго произнес князь. – Мне их старшина уже подал жалобу: дескать, разграбил твой воевода наш погост.

– Мы все взяли по праву, – возразил Сергей. – Если за что и могу повиниться тебе, княже, так лишь за то, что побил тех, кто к тебе на службу плыл.