– Почему мне должно быть страшно?
– удивилась Даша.
– Я уже летала раньше. И ты тоже летал. Только без этого, - она погладила пластиковый подлокотник.
– Это очень просто. Есть такой напиток. Ты выпьешь его - и заснешь. А потом проснешься и полетишь. Только пить надо не много. Иначе совсем улетишь из живого мира. Вот как мы с тобой.

«Черт, она все еще думает, что мы умерли!» - сообразил Грива.

– Дашенька, милая, мы живы!
– настойчиво произнес он.
– Вот моя рука, попробуй, она теплая!

– Да разве это важно?
– Даша засмеялась. Это был счастливый смех.
– Конечно, мы с тобой умерли, а как же иначе? Если бы ты, любимый, мог видеть свое лицо, то понял бы это сразу.

– Да? Ну это как раз просто, - Грива тронул сенсор, превращая часть обзорного окна в зеркало.
– Сейчас ты...

И осекся.

Из зеркального овала на майора Гриву смотрел совсем другой человек. То есть не то чтобы совсем другой. Этот человек был похож на майора Гриву. Даже очень похож. А еще больше он был похож на кадета Гриву, того, который только-только переступил порог Высшей Императорской Школы.

Артему стало ясно, почему темнокожая полицейская сначала приняла его за несовершеннолетнего Фахри. Да он сам бы принял себя за мальчишку! Чудеса да и только. Теперь они с Дашей выглядели ровесниками. Хорошо это или плохо? А черт его знает. По крайней мере ясно, что с такой физиономией соваться в русское посольство не стоит. Его попросту примут за самозванца. Хотя... Если он помолодел за последние несколько часов и те, кто его ищет, об этом не знают...

– Дашенька, скажи мне, пожалуйста, мое лицо изменилось только сейчас, или вчера оно тоже было таким?

– Ар Том, это шутка, да? Мы же умерли. После смерти даже старики сразу становятся молодыми. Это все знают.

Грива с беспокойством посмотрел на свою подругу. То, что она полагает их умершими, это еще полбеды. А вот то, что она не способна воспринимать реальность, это хуже. Толстуху-полицейскую, которая приняла Артема за «несовершеннолетнего Фахри», только слепой мог бы счесть юной.

– Да нет же, Ар Том! (Артем, зови меня Артем, милая!
– попросил Грива). Да, Артем, хорошо. Только мы, пришедшие из другого мира, становимся молодыми. А те, кто родился здесь, они - всякие. И молодые, и старые...

– А умершие тут отправляются в мир жизни, да?
– подхватил Артем. Его раздражало, когда в дикарских суевериях Даши чувствовалась логика. Это значило, что разубедить ее будет не так легко.

– Ну да, только не в мир жизни, а в мир жизни-смерти, - подтвердила Даша.

Ну да, это было именно то слово. Означающее не просто смерть, а смерть-жизнь. Многозначность Дашиного языка едва не ввела Гриву в заблуждение. Теперь он понял... Что ничего, собственно, не изменилось. Жизнь-смерть... Это перерождение, что ли?

– Кто тебе это рассказал?
– поинтересовался Грива.

– Шадаква.

– А он откуда узнал?
– Беседуя, Артем одновременно переориентировал вертушку.

Теперь они летели не к русскому посольству, а к деловому центру. Там, в переплетениях многоуровневых переходов, Грива рассчитывал найти свободную точку доступа в Сеть. Да и позавтракать не мешало бы. В деловом центре полно бесплатных корпоративных бистро для младшего персонала.

– Как это - откуда узнал Шадаква?
– Даша очень удивилась.
– Да он же и есть Шадаква!

Шадаква. Пришедший Издалека. Пришедший откуда-то... чего нет. Или, с тем же успехом, его имя можно перевести как «Пришедший из другого мира».

Вот такие пирожки с зубрятиной.

Артем Грива

Найти подходящее бистро, где мы с Дашей не привлекали бы внимания, оказалось не так-то просто. Проблема была в цвете кожи. Даже здесь, в деловом центре, белых почти не было. Наконец я подыскал местечко, где сидела парочка белых европейцев... оказавшихся, впрочем, калифорнийцами. Причем знакомыми. Надо же! На планете восемь миллиардов, а напротив нас сидели батины друзья из Кермаля. К счастью, они меня не узнали. Скользнули любопытными взглядами... И вернулись к своему разговору. Краем уха я уловил слова «Стенфорд», «ифрит», «массовое помешательство»... Я навострил уши. Жаль, если в Стенфорде случилось что-то дурное. Отец говорил: это место, где живет подлинная американская культура. И он прав.

К счастью, со Стенфордом все было в порядке. Или к несчастью, потому что пострадало не меньше десятка калифорнийских городов. Сотни тысяч жертв. Убийства, самоубийства... За тот год, что я провел в палеолите, в моей родной эпохе продолжалась пандемия немотивированной агрессии.

Что ж, будем начеку. Я посмотрел на Дашу. Моя девочка ела мороженое. Первый раз в жизни. На это стоило посмотреть! Даша заметила, что я за ней наблюдаю, улыбнулась перемазанным ртом:

– Очень вкусно!