— Соня уехала на эту оранжевую диету с апельсиновым соком. Я не слишком возражал, потому что знаю, она будет жульничать. Дядя Монтдор сейчас в Лондоне, а мне одному дома грустно. Я хотел бы прогуляться с вами и провести несколько серьезных экскурсий по Оксфорду, на которые у меня никогда не остается времени из-за Сони. Это будет очаровательно, Фанни, спасибо, дорогая. Итак, через час.

Альфред как раз был очень занят, и я была в восторге от возможности заполучить Седрика на два дня. Я очистила палубу, предупредив тетю Сэди и моих друзей из бакалавриата, что буду занята в следующие два дня. Дэви прибыл первым.

— Седрик уже едет, — сказала я, — так что мы не должны начинать без него.

Я видела, что его просто распирает от новостей.

— О, Седрик, это ужасно, Фанни. Почему это чудовище все время крутится у тебя в доме, он что, живет здесь? И что Альфред думает о нем?

— Сомневаюсь, что Альфред даже знает его в лицо. Пойдем посмотришь на моего ребенка, Дэви.

— Извините, если я опоздал, мои милые, — сказал Седрик, влетая в гостиную. — Но по дорогам Англии невозможно ездить из-за пешеходов. Почему все дороги запружены эти твидовыми стариканами?

— Это полковники, — ответила я. — Разве французские полковники не выходят на прогулку?

— Почти нет. Им для этого почти всегда не хватает ноги или даже двух. Подозреваю, что французские войны значительно кровавее английских, хотя знаю одного полковника, он иногда прогуливается по антикварным лавочкам.

— Чем же они занимаются?

— Понятия не имею, дорогая. Вы еще не начали о Малыше, не так ли? О, как вы добры. Я говорил с Соней по телефону. Она на пороге изгнания, кажется, ее застали за кражей ужина у медсестер. Ее строго пожурили и обещали отправить домой, если она сделает это снова и добудет хоть кусочек незаконной пищи. Только представьте себе, совсем без ужина, только стакан апельсинового сока. Бедняжка проснулась от запаха лососины. Конечно, она выскользнула из комнаты и схватила одну тарелку, ее поймали с лососем под халатом. Я рад был узнать, что она успела съесть большую часть, прежде, чем ее поймали. Дело в том, что она была совершенно деморализована, найдя в книге посетителей ваше имя, Дэви. Она вскрикнула и сказала: «Но он просто живой скелет, что он делал здесь?» А они сказали, что вы приезжали, чтобы прибавить в весе. В чем смысл?

— Смысл в здоровье, — сказал Дэви нетерпеливо. — Терять слишком много жира вредно, это должен знать даже ребенок. Но Соня не выдержит диеты ни дня, у нее совершенно отсутствует самодисциплина.

— Я тоже так думаю, — ответил Седрик. — Но тогда как нам избавиться от этих килограммов? Обертывания, может быть?

— Мой дорогой, посмотрите, сколько килограмм она уже потеряла, она такая худая, разве можно похудеть еще?

— У нее еще есть немного на бедрах, достаточно сделать тест с трикотажной блузкой и юбкой. И еще немного на ребрах, совсем крохотная складочка. Кроме того, они сказали, что апельсиновый сок отлично очищает кожу. О, я надеюсь, она продержится еще несколько дней, ради нее самой, вы же знаете. Она сказала, что один пациент дал ей адрес кондитерской в деревне, где подают девонширский чай, но я умолял ее быть осторожной. После сегодняшнего промаха за ней будут наблюдать, и еще одна ошибка окажется смертельной, как вы считаете, Дэви?

— Да, они безумно строги, — согласился Дэви. — Но иначе в этом нет никакого смысла.

Мы уселись за стол, и я попросила Дэви начинать его историю.

— Возможно, я должен начать с того, что не считаю их вообще счастливыми.

Я знала, что Дэви никогда не склонен был смотреть на мир сквозь розовые очки, но он говорил так серьезно и уверенно, что я сразу ему поверила.

— О, Дэви, не говори так. Это так страшно.

Седрик, который не знал и не любил Полли, и которому было безразлично, счастлива ли она, сказал:

— Дэви, дорогой, вы слишком торопитесь. Повествование начинается отсюда: вы сошли с корабля на пристань…

— Я сошел на пристань в Сиракузах, предварительно предупредив их из Афин, что приеду на один вечер, и они встретили меня на набережной с деревенским такси. У них нет собственного автомобиля.

— Важная деталь. Как они были одеты?

— Полли в простом синем платье из хлопка, а Малыш в шортах.

— Так ты видел колени Малыша? — сказала я.

— С ними все в порядке, — ответил Дэви, как обычно заступаясь за Безобразника.

— А что же Полли? Красивая?

— Уже не такая красивая, — Седрик радостно встрепенулся, услышав эту новость, — и раздражительная. Ей ничего не нравится. Ненавидит иностранцев, не может выучить язык, жалуется, что служанка крадет ее чулки.

— Вы опять торопитесь, мы все еще в такси, вы не можете переходить к чулкам. Как далеко они от Сиракуз?

— В часе езды, в очень красивом месте. Вилла расположена на юго-восточном склоне с видом на оливковые деревья, виноградники и зонтичные сосны. Банальный средиземноморский вид, но он никогда не может надоесть. Они наняли дом с мебелью и с прислугой и непрерывно на него жаловались, это занимает все их мысли, в самом деле. Я согласен, что там не очень уютно зимой, отопления нет, камины дымят, ванна никогда не бывает горячей, из окон дует и так далее. Итальянские дома рассчитаны на теплую погоду, а на Сицилии зимой бывает холодно. Внутри довольно отвратительно, шторы цвета хаки [24] и мореный дуб удручают, если пробыть в помещении слишком долго. Но в это время года там идеально, можно жить на террасе под крышей из винограда и бугенвиллий. Я никогда не видел такого прекрасного места — повсюду огромные кадки с геранью, божественно.

— О, мой дорогой, я просто влюбился в это место. Жаль, что мы не можем уезжать туда иногда.

— Я так и делаю, я люблю Сицилию. Думаю, что они были разочарованы, — продолжал Дэви, — мне показалось, они очень тоскуют по дому. Ну, мы прибыли как раз к обеду, и я изо всех сил торопился покончить с едой (итальянская пища такая жирная).

— О чем вы разговаривали?

— Ну знаете, на самом деле это был один сплошной протяжный вопль о том, как все трудно, все дороже, чем они ожидали, и какие ненадежные эти деревенские люди, они говорят «да, да», но ничего не делается, и что они предполагали питаться овощами с огорода и потому наняли садовника, но на самом деле все приходится покупать, потому что садовник наверняка продает овощи в деревню, что в доме даже не было чайника и одеяла были тонкими и жесткими, как доски, и не работал ни один из электрических выключателей и около кроватей нет ламп. Обычные жалобы жильцов меблированного дома, я слышал их сотни раз. После завтрака стало очень жарко, и Полли ушла к себе в комнату, она жары не любит, а я остался с Малышом на террасе, и вот тогда я действительно понял, где земля закругляется. Ну, могу сказать, что нехорошо, конечно, пробуждать сексуальные инстинкты в маленьких девочках, но Малыша постигла страшная кара. Видите ли, у них нет совершенно ничего общего, кроме поливки герани, в результате цветы просто заливают водой, половина уже сгнила. Я указал им на это. Ему совершенно не с кем поговорить, нет ни клуба, ни соседей, ни Лондонской библиотеки, и, прежде всего, нет Сони, чтобы держать его в тонусе. Я не ожидал, что он когда-нибудь поймет, сколь многим был ей обязан. Полли не может составить ему компанию, она постоянно на нервах. Она совершенная островитянка, вы знаете, ей ничто там не подходит, она ненавидит это место, этих людей, даже этот климат. Малыш, по крайней мере, космополитичен, прекрасно говорит на итальянском, интересуется местным фольклором и тому подобное, но ему трудно жить в полном одиночестве, а Полли его обескураживает. Ей там все отвратительно, и она жаждет вернуться в Англию.