Замечу, что германская авиация в то время в темное время суток не атаковала наши корабли и суда. Но, опасаясь подрывов на минах, кораблям приходилось вставать на якоря на подходах к фарватерам в минных заграждениях, и ждать прихода тральщиков и наступления рассвета. Затем идти за тральщиками малой скоростью, по узкому фарватеру под огнем германской дальнобойной артиллерии и под вой германских пикирующих бомбардировщиков. Надо ли говорить, что все фарватеры были хорошо известны вражеским летчикам и пристреляны артиллеристами.

28 ноября 1941 г. в 22 ч 00 мин крейсер «Красный Кавказ», шедший в Севастополь с грузом боеприпасов и маршевым пополнением, «…из-за плохой видимости и штормовой погоды не мог пройти фарватером через минное заграждение в районе Севастополя и, вследствие ограниченного запаса топлива, был возвращен в Новороссийск» (Хроника ВОВ на ЧФ, Выпуск 1, стр. 256).

Крейсер «Коминтерн» 2 января 1942 г. в 6 ч 25 мин закончил выгрузку десанта в Феодосийском порту и немедленно отправился в Новороссийск. Однако из-за боязни плавающих мин (своих) в районе Феодосии, а затем у Новороссийска он дошел до пункта назначения лишь 3 января в 13 ч 40 мин, то есть двигался со скоростью 3,5 узла!!!

23 января в 12 ч 25 мин крейсер «Коминтерн» вышел из порта Новороссийск в Севастополь, «…приняв на борт полк морской пехоты, 132 тонны авиационных бомб и реактивных снарядов… Боезапас был размещен в демонтированном котельном отделении и в жилых помещениях под верхней палубой. Начиненный таким большим количеством боеприпасов корабль представлял собой пороховую бочку. При попадании авиационной бомбы, торпеды или подрыва на мине ему грозила смертельная опасность…

В районе Севастополя шел снег, видимость измерялась десятками метров. В таких условиях ограждение единственного входного фарватера в Севастополь через выставленное в начале войны оборонительное минное заграждение не обеспечивало безопасного плавания. Вот почему штаб оборонительного района высылал навстречу кораблям и транспортам тральщики или сторожевые катера, для последующего «лидирования» при прохождения ими фарватера.

Для встречи и обеспечения перехода «Коминтерна» было выделено два базовых тральщика – БТЩ-22 и БТЩ-27.

В установленное время крейсер подошел к точке встречи у входного фарватера, но тральщиков не обнаружил. Командир донес в штаб Севастопольского оборонительного района об отсутствии тральщиков в расчетной точке встречи, и стал маневрировать в шести-восьми милях от расчетной внешней кромки минного заграждения.

С момента выхода из Новороссийска «Коминтерн» прошел около 250 миль, и за это время ему ни разу не представилась возможность произвести точное определение своего местонахождения по береговым ориентирам или хотя бы по небесным светилам. К месту встречи он шел по счислению. Радиолокационные средства, с помощью которых корабли могли бы обнаружить друг друга, на крейсере и встречающих его тральщиках отсутствовали. Малая видимость исключала всякую возможность уточнить свое местоположение по береговым ориентирам. Идти же без уточнения своего места означало подвергнуть корабль риску вероятного подрыва на минном поле.

Стрелки часов отсчитывали минуты, часы. Время было за полночь, а видимость не улучшалась. С командного пункта командующего флотом крейсер получил указание: «…принять все меры к встрече с тральщиками и обеспечению входа в базу…» (Исключительно конструктивный, а главное – своевременный приказ – Б.Н.).

Вам читатель не надоело бесконечное перечисление потерь наших боевых кораблей и транспортов на собственных минах? Я готов их продолжить до тех пор, пока вы не дозреете до вопроса, – почему же основного инициатора и виновника этого дичайшего положения не сняли с должности и не судили?

«…Приближалось утро. Крейсер и тральщики продолжали кружиться в районе намеченного места встречи. В 7 часов 30 минут видимость улучшилась, и «Коминтерн» после семичасового (!!!) маневрирования, наконец, встретился с кораблями обеспечения. Крейсер лег в кильватер тральщикам. В Севастопольскую бухту крейсер вошел лишь в 10 ч 37 мин» (Степанов С.Ф. Крейсер «Коминтерн», Киев, Изд-во политической литературы Украины, 1990, стр. 100-101).

13 января 1942 г. эсминец «Бойкий» вышел из Новороссийска в Поти. На военном фарватере Новороссийской ВМБ, ограниченном минными полями, он столкнулся с транспортом и, получив повреждения, вернулся в Новороссийск» (Хроника ВОВ на ЧФ, Выпуск 2, стр. 27).

Из-за минных полей были существенно ограничены возможности обстрела вражеских береговых объектов. Вот характерный пример. 3 декабря 1941 г. в 20 ч 07 мин крейсер «Красный Кавказ» в сопровождении тральщиков ТЩ-25 и ТЩ-26 вышел из Северной бухты в район Балаклавы и, «…маневрируя между берегом и внутренней кромкой минного заграждения, с 21 ч 33 мин до 21 ч 43 мин обстреливал дер. Черкез-Кермен. Выпущено 20 снарядов. ТЩ-25 обстрелял высоту 471,7, выпустив 30 снарядов, и ТЩ-21 выпустил 60 снарядов по высоте 566,2. Стрельбы велись по площадям» (Хроника ВОВ на ЧФ, Выпуск 1, стр. 263).

Не позавидуешь командиру крейсера, маневрирующему ночью между отвесными скалами и минными полями!

Я не склонен резко судить адмиралов Ф.С. Октябрьского и Н.Г. Кузнецова за все те потери, что понесли на минах своих заграждений боевые корабли и суда Черноморского морского пароходства. Прежде всего – я им не судья – уровень не тот. Но скорбная память о взорвавшихся на своих минах кораблях, многих сотнях погибших моряков дает мне право высказать свое мнение. Я – военный моряк и сын военного моряка. Мой отец, командуя дивизионом тральщиков, неделями и месяцами руководил боевым тралением, рисковал кораблями, отвечал головой за жизни членов экипажей кораблей. Мало того, в середине 50-х годов наши тральщики проводили траление в районах румынских и болгарских берегов. Тральщики в мирное время выполняли боевую задачу по тралению тех мин, которые угрожали судоходству, тех мин, которыми были бездумно засыпаны прибрежные районы портов Черного моря. Так что, некоторое моральное право судить я имею…