Оживленно обсуждая смелый поступок Феди, Прохор Петрович умолчал о самом главном. Голубоватое пятно в снежном насте вызвало в нем первое сильное сомнение в непогрешимости милиционеров. Как же так? Человек прыгнул в пропасть, быть может, сломал ногу, разбился… А они, не останавливаясь, пошли дальше.

Чтобы наверстать упущенное время, Прохор Петрович и Федя, не сговариваясь, ускорили шаг. За ними покорно тянулся старый Каллуст с черным лохматым Толом.

Прохор Петрович, не замедляя шага, оглянулся назад и сказал, ни к кому не обращаясь.

–  Перейти пропасть тут негде.

И снова умолчал о том, что сомнения его все крепли, переходили в подозрение. Почему Сазонов не пошел с задержанными к поселку, а направился к северу? Зачем ведет он людей в сторону Дикого Берега, где на десятки километров не увидишь жилого дома, куда годами не заходят люди?

Размышляя, Прохор Петрович на ходу внимательно осматривал карниз.

Остановила его выведенная мелом на камне надломленная толстая стрела. Острие ее показывало на спускавшуюся сверху к карнизу узкую промоину.

–  Здесь они поднялись наверх, - подсказал Федя.

–  Посмотрим, - сдержанно ответил Прохор Петрович.

Белая стрела спутала все его расчеты, вызвала самые противоречивые мысли. Если Фединых друзей действительно ведут силой (а в этом Прохор Петрович больше не сомневался), то как могли, они оставить за собой такой заметный след? А вдруг это ложный след и он уведет в сторону от цели? Но как проверить это? Если б найти какую-нибудь вещь, оброненную новоселами, тогда он пустит по следу Тола…

Прохор Петрович внимательно осмотрел крутой спуск.

–  Сапоги-то у ваших какие?
– спросил он.
– Кирзовые?

–  Кирзовые, - подтвердил Федя.

–  Стало быть, на резине?

–  На резине.

Теперь и Федя заметил на гладком камне едва приметные темные полоски - следы резиновых подошв.

Помогая друг другу, карабкались они по скользкому камню. У крутого взгорбка промоина раздвоилась. Постепенно расширяясь, она поднималась в гору и вдалеке сливалась со склоном. Второй рукав ее обогнул взгорбок и опустился на карниз, где трепетал по ветру привязанный к одинокому кустику длинный белый лоскут.

–  Выходит, они обратно спустились, - подумал вслух Прохор Петрович?

Он начал теряться в догадках. Люди, уводившие на север новоселов, определенно путали следы за собой. И в то же время вели себя как слепые. Трудно было понять, как ухитряются задержанные на глазах у конвоиров оставлять за собой столь явные следы.

–  Нет!
– Прохор Петрович энергично качнул головой, будто с ним кто-то спорил.
– Дорога здесь одна: вокруг горы, на которой мы стоим, - в сторону Дикого Берега. Пойдем-ка туда прямиком, через гору. Зачем нам терять время!

–  А если они свернут влево?
– Федя показал на острую скалу, разрезавшую долину надвое.

–  Левее выхода нет, - ответил Прохор Петрович.
– Там котел. Болото!
– И повторил: - Дорога одна - направо.

–  К Дурному месту, - мрачно добавил молчавший все время старый Каллуст.
– К Чан Рушла.

–  Возвращайся к оленям, - недовольно бродил Прохор Петрович, не глядя на подавленного суеверным страхом старика.
– Уходи!

–  Уходи!
– Старый Каллуст хотел засмеяться, но усмешка не получилась, и он только беспомощно скривил морщинистое обветренное лицо.
– Ты говоришь, пусти нас помирать, а сам ступай обратно в куваксу и спи на мягких шкурах. Разве я засну, если буду знать, что пустил вас на смерть?.. Хуже чем на смерть! К Чан Рушла! Нет, Прохор! Старый Каллуст не трус. Смерти я не боюсь. Хватит! Походил по земле. Можно идти туда… - Он поднял палец и показал куда-то наверх.
– Но я не хочу, чтобы люди плевали на мою могилу и говорили: он послал на погибель людей, а сам бежал.

–  Уходи, Каллуст!
– В голосе Прохора Петровича послышалось раздражение.
– Уходи, никто тебя не заставляет идти с нами.

–  Вместе мы вышли из куваксы, вместе и пойдем туда, - показал вперед старый Каллуст.

В его словах «пойдем туда» прозвучала такая безысходность, готовность к неизбежному и страшному концу, что Прохор Петрович молча повернулся и с какой-то мрачной решимостью стал подниматься в гору.

Перебираясь со складки на складку, они перевалили через гребень и стали спускаться по усеянному камнями пологому скату. Под ними небрежно брошенной серой лентой вилось врезавшееся в горы неширокое русло; кое-где из камней несмело пробивался на свет и снова прятался небольшой ручей.

Недалеко от ручья Прохор Петрович остановился. Прикрывая глаза от солнца сложенной козырьком ладонью, он пристально всмотрелся вдаль. На густой елке - стройной, с плотно сбившимися темно-зелеными ветвями, похожий на обелиск, - вился по ветерку длинный белый лоскут.

Прохор Петрович со своими спутниками спустился к елке. Осматривая лоскут, Федя заметил на обоих концах его лопнувшие по шву нитки - узкая полоска материи была оторвана от полы рубашки. Федя обернул ее вокруг себя - хватило немногим больше чем наполовину.