–  Вышел к морю?
– задумчиво повторил Прохор Петрович, осматривая пуговицу.
– А дальше что?

Федя молчал, глядя в холодное мрачное море.

Безмолвно следивший за ними издали старый Каллуст на этот раз не выдержал.

–  Много людей ушло к Дурному Месту!..
– медленно произнес он.
– Никто не вернулся обратно. И тела их не отдал Чан Рушла. Следа не оставил.

–  Какой тебе еще след нужен?
– Прохор Петрович, еле сдерживая раздражение, показал ему пуговицу.
– А это что? Не след?

Старый Каллуст рассудил по-своему.

–  Зачем черту пуговица? Ему люди нужны. Живые!
– Он подумал и мрачно добавил: - Если б люди пропадали тут от зверя - оставались бы ружья. Что-нибудь да нашли бы от них. Хоть тряпку какую. Но никто и ничего не находил от людей, которые пропали на Дурном Берегу. Ничего!

Взгляд его остановился на собаке. Она внимательно обнюхивала пуговицу, лежащую на ладони Прохора Петровича.

–  Пе, Тол!
– приказал Каллуст.
– Пе, мун пенно! [7]

Пес крутнул тяжелым мохнатым хвостом и, низко опустив голову, пошел по площадке. Тол сделал большой круг, вернулся к морю и остановился на краю обрыва. Острые уши его поднялись, шерсть на затылке вздыбилась. Тол стоял напряженный, с поднятой передней лапой, готовый броситься. Но на кого? Кого мог он видеть в море, застывшем в величественном ночном покое? Почему собаку с такой силой тянуло к одному и тому же месту на обрыве?..

Федя с трудом сдерживал себя. Хотелось обругать последними словами море и холодный безмолвный камень. Должна же быть разгадка проклятой тайны! Не могли ведь шесть человек исчезнуть бесследно, подобно растаявшей снежинке?

На плечо юноши легла знакомая плотная рука.

–  Надо отдохнуть, - прервал тягостное молчание Прохор Петрович.
– Сколько уже мы на ногах?
– Он достал из кармана часы.
– С пяти утра. А сейчас… Второй час ночи! Многовато.

Никто не поддержал его и не возразил. Подавленные неудачей, они неторопливо вернулись к березовой рощице. Выбрали на опушке поросшее мхом место. Молча поели холодной оленины. Все так же молча легли спать.

Сторожили маленький лагерь и вели наблюдение за берегом по очереди, сменяясь каждые два часа.

Тол свернулся в пушистый комок и чутко дремал с приоткрытыми глазами. Время от времени он срывался с места, выбегал из зарослей и замирал с поднятой передней лапой, всматриваясь вдаль.

…На этот раз Федя проснулся сам. Молча наблюдал он за бодрствующим старым Каллустом и собакой, пока не поднялся Прохор Петрович.

Бригадир заметил: Федя быстро встал и вопросительно посмотрел на него:

–  Будем искать, - коротко ответил Прохор Петрович на невысказанный вопрос юноши.
– Опять пустим собаку. Пускай поищет по берегу. Не могли же люди пропасть-бесследно!

–  А пуговица?
– спросил Федя.
– Петькина пуговица. Разве не след?

–  Если один след ничего не дает, надо искать другой, - возразил Прохор Петрович.
– Другой не поможет, третий найдем. Обязательно найдем.

И он заговорил по-саамски со старым Каллустом.

–  Хорошо, - безразлично согласился тот.
– Пойдем.

И показал собаке рукой вдоль берега:

–  Пе, Тол!

Пес опустил голову и пошел по берегу охотничьим поиском - широкими зигзагами.

–  Ооуз! [8]– отрывисто подгонял собаку старый Каллуст.
– Ооуз, Тол!

Скала-часовой осталась позади. Исчезла из виду и площадка, где оборвался след пропавших. Дальше двигаться было бессмысленно. Свернули в глубь берега. Поднялись на гребень и вершиной его направились обратно. Недалеко от знакомой складки, спускающейся к морю. Тол взял след. Бойко потянул он к взморью, к знакомой площадке… и снова остановился на краю обрыва, на том же самом месте, и залаял на воду, оглядываясь на стоящих за ним людей.

Пока они отдыхали и осматривали берег, море сильно отступило от площадки. Под оголенным обрывом вода открыла неширокий выступ. Свисающие с него длинные тонкие водоросли, словно зеленые русалочьи волосы, мягко шевелились на мелкой пологой волне.

Федя измерил глазами расстояние до выступа под обрывом. Потом сбросил с плеч рюкзак, уперся посохом в выступ и спрыгнул вниз. Осторожно ступая по покрытому водорослями камню, он сделал несколько шагов.

–  Прохор Петрович!

Первым откликнулся на взволнованный голос юноши Тол. Пес опередил Прохора Петровича и спрыгнул к Феде. Принюхиваясь к незнакомым, резким морским запахам, собака растерянно посматривала на Федю, будто хотела спросить: что делать дальше? За ней спустился на выступ и Прохор Петрович. Всмотрелся в сторону, куда нетерпеливо показывал Федя. В тени, падающей от нависшего над морем утеса, он не сразу заметил открытое отливом широкое, похожее на щель с приподнятым углом, устье грота.