– Мне очень жаль. Он…

– Его нет со мной… – Джиллиан задумчиво взирала на кусок колбасы. – Я теперь совсем одна. И уже к этому привыкла.

Какое-то время они ели молча. Каждый практически уже завершал свою трапезу. Вдруг Грегори пришло в голову, что на нем, наверное, брюки ее покойного мужа, но он тут же постарался отогнать неприятную мысль. Джиллиан отложила в сторону нож и вилку и промокнула губы салфеткой.

– Видите ли, – сказала она, – после того я продала всю землю за исключением небольшого клочка вокруг самого дома. И пока я решала, что мне делать дальше, начались все те дела с кругами, и меня атаковали десятки людей с просьбой, нельзя ли им разбить палатку в моем саду. – Она вопросительно взглянула на Грегори, словно сомневаясь в том, что он ее правильно поймет. – Вы посчитаете меня корыстной, но я поняла, что смогу неплохо заработать прямо здесь, вот на таких вещах.

И она распростерла руки, словно хотела его обнять.

Грегори удивленно изогнул брови, не совсем понимая смысл ce жеста.

– Предоставляя ночлег путникам, – объяснила она.

– Ах да…

– Это давало неплохой доход в течение некоторого времени, – продолжила Джиллиан. – Мне даже приходилось порой отказывать людям из-за нехватки места. А потом по Би-би-си сообщили, что все наши чудеса – фальшивка.

– Дело рук двух молокососов из Суиндона, – сказал Грегори, смакуя словечко «молокососы».

– Да, именно, именно. – Джиллиан опустила подбородок и улыбнулась. Ей явно все больше нравилась их беседа. – Дела, конечно, пошли значительно хуже. Сюда перестали приезжать. За исключением уже совсем конченых придурков. А им не нужен приличный ночлег, они просто раздеваются и ложатся спать посреди чистого поля.

Грегори улыбнулся, а Джиллиан встала и отнесла свою тарелку в раковину.

– Женщина из сувенирной лавки сказала мне то же самое, – произнес Грегори, поднося салфетку к губам. – О застое в делах…

– Вот как? – откликнулась Джиллиан без всякого интереса, принявшись за мытье тарелки.

Грегори сложил руки и задумался над тем, как ему продолжить. Спина Джиллиан напряглась, словно она почувствовала, что он наблюдает за ней. А так как ее дела пошли плохо из-за вмешательства Би-би-си, ему не хотелось прямо говорить ей, что он сам работает на эту студию и готовит для нее серию передач. Возможно, Джиллиан вдоволь навидалась разных киношников и телевизионщиков, которые побывали здесь за время истерии по поводу кругов на полях. Они, наверное, расхаживали по ее дому, грохоча своим громоздким оборудованием, слишком громко болтая за завтраком на кухне, а по вечерам возвращались в стельку пьяными из паба.

Вряд ли на нее произведет благоприятное впечатление факт его сотрудничества с телевидением, даже напротив – он может вызвать откровенную враждебность, а ведь ему нужно все-таки где-то переночевать сегодня. Наверное, не следует также рассказывать Джиллиан и о том, что он антрополог. Ему либо придется всю ночь объяснять ей, что это такое, либо подобное признание просто-напросто вызовет массу неприятных ассоциаций с назойливыми интеллектуалами, коих здесь скорее всего бывало множество.

– А никому из жителей деревни не приходило в голову, – продолжал Грегори, – подыскать или изобрести хорошую приманку для туристов? – Он снова улыбнулся своей знаменитой улыбкой эльфа в надежде, что хозяйка обернется. – Развернуть что-нибудь этакое…

Джиллиан действительно обернулась и взглянула на него.

– Почему бы, – решимость Грегори нарастала, – не устроить ночную вылазку и самим не организовать несколько кругов на полях? Это вернет туристов.

Вначале Джиллиан удивленно и растерянно смотрела на своего гостя, а затем начала смеяться. Смех у нее оказался приятный, мелодичный. Грегори откинулся на спинку кресла, а Джиллиан продолжала смеяться, прижав руку к груди.

– Ну-ну, – обрушился на нее Грегори с шутливым укором, – только не говорите мне, что вам никогда ничего подобного не приходило в голову.

Джиллиан пожала все еще вздрагивающими от смеха плечами и покраснела. Затем поднесла руку ко рту и взглянула на гостя. Грегори улыбнулся. Впервые за все время он дождался от нее совершенно искренней реакции.

– Ну, – проговорила Джиллиан, еще не отдышавшись от приступа смеха. – Вы закончили? Может быть, мы выпьем чаю в гостиной?

Среди каминного тепла и уюта она, как показалось Грегори, снова замкнулась. Джиллиан поставила поднос с чайными чашками на черный сундук и устроилась в кресле. Она предоставила Грегори разливать чай, так, словно он прислуживал ей. Приняла у него из рук чашку и снова откинулась на спинку кресла. Наступила долгая пауза, в течение которой они просто молча пили чай. Грегори не терпелось начать разговор, однако он решил выдержать эту неловкую паузу и дождаться, пока молчание покажется невыносимым самой Джиллиан и она заговорит – старый учительский трюк.

Впрочем, заговорив, она задала ему простой и естественный вопрос – о его семье в Штатах. Потом вновь в молчании сосредоточилась на созерцании своей чашки. Мгновение спустя Джиллиан задала вопрос о его профессии; тот факт, что он работает университетским преподавателем, заинтересовал ее несколько больше.

– И что же вы преподаете? – спросила она, на мгновение оторвав глаза от чашки и взглянув на Грегори.

– Антропологию.

– Ах вот как?

– По сути, в этом-то и состоит интересное совпадение, – заметил Грегори, решив, что ему представился единственный шанс хоть что-то нз нее вытянуть. – Примерно год назад я организовал у себя в университете конференцию, посвященную обстоятельствам гибели капитана Кука.