— Она, кажется, была актрисой?

— И, говорят, очень красивой, хотя я что-то не могу припомнить ее сценического имени, — задумчиво протянула миссис Петтикан. — Такое еще странное было имя, Гайд Парк или вроде того… Рейберн, за которого она вышла замуж, был неизвестно кто — ей просто нужно было замять большой скандал. У нее было двое детей — не берусь судить, от кого, — и оба умерли от холеры — бог наказал, ясное дело.

— Мистер Бойз говорил по-другому, — самодовольно усмехнулась Ханна. — Дьявол заботится о своих подопечных — вот как он выражался.

— Ох, он чего только не говорил, — отмахнулась миссис Петтикан. — Оно и понятно — вы посмотрите, с кем он жил. Но если б все обошлось, он бы со временем образумился. Мистер Бойз, если хотел, мог быть очень милым. Заходил сюда, бывало, поговорить о том о сем, да так занятно.

— Вы, миссис Петтикан, слишком добры к джентльменам, — заметила Ханна. — Если у кого приятные манеры и слабое здоровье, вы с ним тут же начинаете носиться как с писаной торбой.

— Получается, мистер Бойз знал все о миссис Рейберн?

— Конечно, это же дела семейные, и к тому же мистер Эркарт уж наверное рассказывал ему больше, чем нам. Напомни, Ханна, каким поездом приезжает мистер Эркарт?

— Он велел подать ужин в семь тридцать. Значит, поезд прибывает в шесть тридцать.

Миссис Петтикан украдкой посмотрела на часы, и Бантер, уловив намек, поднялся и стал прощаться.

— Надеюсь, вы еще к нам заглянете, — любезно сказала кухарка. — Хозяин никогда не возражает, если респектабельный джентльмен зайдет на чай. В среду у меня короткий день.

— А у меня в пятницу, — подхватила Ханна, — и каждое второе воскресенье. Если вы евангелист, мистер Бантер, знайте, на Джадд-стрит просто прекрасный проповедник — преподобный Кроуфорд. Хотя вы, вероятно, на Рождество уедете из города?

Мистер Бантер ответил, что рождественские дни планирует провести у герцога Денверского, и удалился в сияющем ореоле чужого великолепия.

— Питер, — сказал старший инспектор Паркер, — вот дама, с которой вам так не терпелось встретиться. Миссис Булфинч, позвольте вам представить лорда Питера Уимзи.

— Безумно рада знакомству, — объявила миссис Булфинч, хихикнула и принялась пудрить свое широкое лицо с белесыми бровями.

— До вступления в брак с мистером Булфинчем миссис Булфинч была душой бара «Девять колец» на Грейз-Иннроуд, — сообщил Паркер, — и славилась на всю округу своим шармом и остроумием.

— Да будет вам, — отмахнулась миссис Булфинч. — Какой вы несносный! Не слушайте его, ваша светлость. Ох уж эти полицейские!

— Те еще повесы, — сказал Уимзи, покачав головой. — Но мне ни к чему чужие свидетельства, я верю собственным глазам и ушам, и вот что я вам скажу, миссис Булфинч: если бы мне посчастливилось познакомиться с вами прежде, чем стало слишком поздно, я бы приложил все усилия, лишь бы утереть нос мистеру Булфинчу.

— Да вы такой же негодник, как и он, — ответила миссис Булфинч, необыкновенно польщенная. — Даже не знаю, что бы на это сказал мистер Булфинч. Ему, между прочим, пришлось не по душе, когда к нам зашел офицер и попросил меня заглянуть в Скотленд-Ярд. «Не нравится мне это, Грейси, — сказал он мне, — у нас всегда все честно-благородно, никаких дебоширов или выпивки в поздний час, а с этими парнями только свяжись — и бог знает, что они начнут выспрашивать». А я ему: «Да не дури ты! Мальчики меня прекрасно знают, на меня у них ничего нет, а раз они хотят расспросить про того молодого человека, что оставил в „Кольцах“ сверток, я совсем не против им рассказать, мне скрывать нечего. И что они подумают, если я вдруг откажусь прийти? Десять к одному, — говорю я ему, — заподозрят неладное». А он мне: «Ну, хорошо. Только я пойду с тобой». А я ему: «Да неужели? Ты же собирался утром нанять нового бармена. Потому что я навынос спиртным торговать не буду, и не надейся, я к такому не привыкла». Сказала ему так и ушла, а он уж пусть разбирается. Нет, на самом деле за это я его и люблю. Ничего плохого про моего Булфинча не скажу, просто, что бы там ни было — полиция, не полиция, — а я сама могу за себя постоять, уж будьте спокойны.

— Это видно, — сказал Паркер, стараясь сохранять терпение. — Но мистеру Булфинчу совершенно не о чем беспокоиться. Нам просто нужно, чтобы вы рассказали все, что сможете вспомнить, о том молодом человеке, про которого мы с вами говорили, и помогли нам разыскать белый бумажный сверток. Ваше участие может спасти от петли невинного человека — думаю, против этого ваш муж возражать не станет.

— Бедная девушка! — воскликнула миссис Булфинч. — Я, как только прочитала репортаж о процессе, сразу сказала мистеру Булфинчу…

— Миссис Булфинч, одну минуту. Если вы изволите начать с самого начала, лорду Питеру будет легче следить за вашим рассказом.

— Да, конечно. Что ж, милорд, как инспектор уже говорил, до свадьбы я служила в «Девяти кольцах». Тогда меня звали мисс Монтегю — куда красивее, чем Булфинч, и я почти жалела, что приходится расстаться с таким прекрасным именем, но что поделаешь! Когда девушка выходит замуж, она приносит немало жертв, а одной больше или одной меньше — не так уж важно. Я работала только в баре-салоне, а за стойкой в общем баре не стояла никогда — понимаете, район не самый респектабельный, чтобы девушке разливать эль за четыре пенса, [55] хотя по вечерам в салон часто заходят юристы, такие милые господа. Так вот, значит, там я проработала до самой свадьбы, которая, кстати, была в прошлом году на августовский выходной, [56] и как-то вечером, помню, пришел господин…