– Ты права, прости.

Время движется очень медленно среди криков и более спокойных фраз. Обе сестры издалека

прислушиваются к разного рода упрекам. Гадеа и Мери безропотно ждут в гостиной. Они разговаривают между собой, раздумывая над тем, что скажут.

Проходят минуты и, кажется, дело принимает спокойный оборот. По крайней мере, крики уже не

слышны. Сестры не знают точно, что происходит в соседней комнате, где мать закрылась уже больше получаса тому назад.

– Черт, возможно, она довела его до инфаркта, а мы и не знаем? – ворчит старшая.

– Не будь дурой, Гадеа.

– Но ведь уже давно ничего не слышно.

– Они успокоились, и сейчас разговаривают как нормальные люди.

– Мать с отцом? Не знаю, кто из них двоих больше ненормальный.

В этом сестра права. Они оба ненормальные. Вероятно, поэтому они полюбили друг друга,

поженились, а потом, скорее всего, по той же самой причине и развелись.

– Надеюсь, мама не убедит отца, чтобы я осталась здесь, – волнуется Мария.

– Мама способна не только на это, но и на большее. Это сущая пытка.

– Бедненький папа, если ему уже было плохо, то сейчас стало гораздо хуже.

– Потом я позвоню ему, чтобы как-то поддержать, – утешает сестру Гадеа.

– Когда позвонишь, дай и мне поговорить, – просит Мария, чувствуя себя виноватой в

происходящем. Ей нужно было более решительно заявить матери о своем решении ехать в Барселону.

– Ладно… Посмотрим, не закончат ли они разговор побыстрее, я чертовски голодна.

Наконец, открывается дверь комнаты, в которой Пас разговаривала с Эрнесто. Женщина идет по

коридору в гостиную, откуда дочери наблюдают за ней, раскрывши рот. Их мать хохочет!

– Ах, как остроумно! Только это было не в девяносто втором, а в девяносто первом. Ну, ладно,

ладно… Сейчас я скажу им обеим. Целую… целую.

Широко улыбаясь, женщина нажимает зеленую кнопку мобильника, отключая телефон.

– Мама, – очень серьезно говорит Гадеа, – ты все это время разговаривала с отцом?

– Да.

– Правда с отцом? – подозрительно переспрашивает она.

– Конечно, дочка, с отцом.

– А о чем вы говорили столько времени? – интересуется Мария, не переставая удивляться. Ее мать

совсем не похожа на ту женщину, что была полчаса назад.

– Обо всем понемногу. Давненько я так не разговаривала с вашим отцом. Я уже и забыла, что он

бывает очень остроумным, когда захочет.

– Остроумным?

– Наш папа? – в один голос спрашивают сестры.

– Да, очень остроумным. А в юности он был еще остроумнее. Это сейчас он превратился в

страдающую душу. Это из-за Монтсе он начал терять свое остроумие.

Все это похоже на какую-то американскую романтическую комедию с Джеком Николсоном и

Хелен Хант. За несколько минут они перешли от воплей к смеху. Вся ненависть, которую женщина испытывала к бывшему мужу после сообщения дочерей, испарилась.

– Так что же вы, в конце концов, решили? Могу я поехать с отцом в Барселону? – интересуется

Мария.

– Можешь.

– Правда? Ты не шутишь?

– Я говорю серьезно, но чуть позже мы спокойно поговорим об этом. Сейчас я должна готовить

ужин, – заявляет Пас, разводя руками. – Я должна приготовить что-то необычное… М-м-м. Не знаю… Даже не знаю, что… Ах, да! Когда будете накрывать на стол, добавьте еще один прибор. У нас гость. – С этими словами мать направляется на кухню, улыбнувшись дочерям и подмигнув им напоследок. Чтобы веселее воспринимать настоящее, нет ничего лучше, чем вспомнить более счастливое прошлое, хотя ее дочери продолжают щипать друг друга, не веря своим ушам. Неужели то, что они только что услышали – правда?

Глава 64

Валерия сидит в столовой на диване, поставив на колени ноутбук. Она разглядывает фотографии в

Tuenti. На всех фотографиях она вместе с друзьями, с членами “Клуба непонятых”. Девушка медленно прокручивает фотографии одну за другой и улыбается. Остановившись на снимке, она вспоминает момент его появления на свет. Каждая из фотографий это маленькая история, и каждая из них рассказывает о чем-то особенном.

Фотография под номером 311 заставляет Валерию вздохнуть. На ней они с Эли стоят рядом с