– Идем, Мери, не заставляй меня упрашивать. Если я тебе скажу, то испорчу сюрприз.

Рыжеволосая вздыхает, наконец-то уступая просьбам Гадеа. Сестры проходят через

вращающуюся дверь, а потом входят в другую, стеклянную. Это местечко на самом деле довольно фешенебельное. Оно заполнено маленькими столиками с зажженными свечами и совершенно разными креслами. Здесь есть и маленькие разноцветные креслица, и кресла на трех ножках, словом, кресла всевозможных форм, сделанные из разных материалов. Все обставлено с большим вкусом. Сестры поднимаются по лестнице, украшенной красной ковровой дорожкой, ведущей в другой подобный же зал. У Марии создается впечатление, что сестра кого-то ищет.

– Здесь Алекс? – спрашивает Мария, заводя речь о предвиденном ею сюрпризе.

– Кто? Алекс?

– Ну да, Алекс, твой жених. Ведь ты с ним здесь встречаешься?

– Что ты, нет! – на лице сестры написано безграничное удивление. Гадеа хлопает Марию по плечу,

и просит посмотреть в указанном ею направлении. Не менее удивленная Мария выполняет просьбу сестры. За одним из тамошних столиков сидит одинокий мужчина приблизительно пятидесяти лет. Эрнесто надел пиджак, но без галстука. Хотя на голове мужчины и сохранилось достаточно волос, уже заметны свойственные его возрасту залысины.

– Папа! – радостно кричит рыжая, едва его завидев, и со всех ног бежит к нему.

Мужчина встает и, широко улыбаясь, крепко обнимает дочь. Затем, более спокойно, подходит и

Гадеа, но она тоже вся светится от счастья, как и ее сестра. Отец и старшая дочь целуют друг друга в щеку.

– Как же я рад видеть вас, мои малышки! – восклицает Эрнесто со слезами на глазах.

Несколько мгновений все трое переживают бурю эмоций, пока отец не предлагает дочерям

садиться. Он достает из кармана белый матерчатый платок и вытирает им глаза. Вернув себе нормальный вид, он тоже усаживается на маленькое черное кресло.

– Ну как, понравился тебе сюрприз? – спрашивает Гадеа сестру, еще не до конца осознавшую

происходящее, ведь из всего того, что она себе представляла, ничего не было связано с отцом.

– Да, но ты могла бы сказать мне, что мы пойдем в фешенебельное заведение, я бы немножко

принарядилась.

– Ты очень красивая, дочка.

– Папа, я вовсе не красавица. Ни в джинсах, ни в новогоднем наряде.

– Ты – красавица. Вы обе очаровательны. – Эрнесто по очереди целует дочерей в щеку, сначала

Марию, а затем – старшую.

К их столику подходит официант и спрашивает, будут ли они что-нибудь заказывать. Мужчина

берет себе пиво, а девушкам колу.

– Вот здорово. А что ты делаешь в Мадриде? И почему ни Гадеа, ни я об этом не знали? –

допытывается Мария.

– Прости, Мери, но когда мы с папой вечером разговаривали по телефону, он попросил ничего не

говорить тебе, чтобы это было сюрпризом, – извиняется перед сестрой Гадеа.

– Я позвонил твоей сестре, чтобы сказать, что нахожусь на железнодорожном вокзале с билетом на

Мадрид.

– И давно ты это запланировал?

– Меня осенила эта идея после разговора с тобой, в полдень. Секундная вспышка, – поясняет

Эрнесто, поигрывая с бумажной салфеткой. – Мне было необходимо увидеть вас.

– Надолго ты останешься?

– До вторника. Я остановился в этом отеле, потому что он довольно неплохой.

Возвращается официант, неся напитки. Он ставит их на стеклянный столик вместе с подносом, на

котором лежит счет.

– Как ты себя чувствуешь? Мы за тебя переживаем! – говорит Мария, поднимая свой стакан.

– Да как-то не очень хорошо, не хочу вас обманывать. Как вы уже знаете, смерть вашей тети

сильно меня задела. Сестра давала мне все, да что там говорить, она была для меня большой опорой в Барселоне. Без нее мне чего-то не хватает, я это чувствую.

– Мы понимаем, что тебе было очень тяжело, папа, – признает Гадеа, – но жизнь продолжается.

– Я знаю, и стараюсь, как могу, но мне очень одиноко там, но еще больше угнетает осознание того,

что вы вдали от меня. Если бы я мог, я вернулся бы в Мадрид, но это невозможно. Это было бы равносильно тому, чтобы начинать все по новой, с нуля, я бы рискнуть не решился. Кроме того, я уже в возрасте, и добиться всего мне было бы несколько сложнее.

Взгляд Эрнесто красноречивей слов. Девушки понимают, что их отцу приходится туго. Слушая

его, они возвращаются на несколько лет назад, когда родители только развелись, и Эрнесто решил уехать в Барселону. Это было тяжело и грустно для всех, но в особенности, для отца. Разумеется, он считал, что на тот момент это было самым лучшим из того, что он мог сделать.

– Ты еще очень молод, папа, и впереди у тебя долгая жизнь, – говорит Гадеа, беря отца за руку.

– Мне уже сорок девять, малышка, и я уже понимаю, что конец ко мне ближе, чем начало.