Он уронил голову на грудь и заплакал — тягуче и нудно, как ребенок, всхлипывая и размазывая кулаком слезы по лицу. Выпив, старик совсем ослабел. Да и кто знал, кроме него самого, что за один день он, может быть, постарел на несколько лет? Оборки его лаптей развязались, из-под серых холщовых штанин спускались измазанные глиной портянки, огрубевшие, потрескавшиеся от работы руки так дрожали, что еле удерживали на коленях черную засаленную шапку. Старик плакал, как у себя дома, не стыдясь бая, не заботясь, что слезы капают на бороду, и он смахивал их ладошкой на желтый сияющий пол.

— Отпусти меня, Галиахмет-бай, — ныл он. — Сын у меня лежит и в себя не приходит — пока лечил его злой дух… Погубил проклятый самородок… Не послушал меня, вот и поплатился!..

Он провел рукой по бритой голове, сгоняя с лысины муху, нахлобучил шапку, шумно высморкался в подол рубахи и встал.

— Погоди, погоди, кто кого погубил?

— Прости меня, старика, и сам не знаю, чего болтаю…

Хайретдин вовремя остановил себя и теперь быстро трезвел, уже страдая, что сказал лишнее.

— Может, меня кто погубить грозился? Говори! — допытывался Галиахмет-бай, нервно поигрывая золотой цепочкой от часов

Он снова усадил старика на стул, прошелся в мягких красных сапожках по ковру, придвинул кожаное кресло и втиснулся в него со своим большим, как пухлая подушка животом, застегнул на все пуговицы расшитый бисером камзол.

— Ты не бойся, Хайретдин, — тихо говорил он, следя теперь за каждым движением старика — Я как отец тебе, как брат… Мы люди од ной веры…

— Налей-ка, Галиахмет-бай, еще немного, — попросил Хайретдин. — А то сердце горит — нет сил терпеть…

Он залпом выпил целый стакан и, не став закусывать, вытер рукавом мокрые губы и пошел к двери на плохо слушавшихся ногах.

— Постой, старик! — Бай вскочил, вынул из нагрудного кармана ключ, отпер ящик стола и достал несколько хрустящих бумажек. — Я у тебя в большом долгу… Прими это от меня!

— Нет! Нет! — Хайретдин затряс головой. — Денег я не возьму! Я отдал тебе золото так, что бы хозяин горы не сердился на сына.

Он нарочно говорил громко, чтобы злой дух, если он находился где-нибудь поблизости, хорошо слышал его.

— Золото не мое — оно случайно в мои руки попало, и я отдал его тебе не за деньги! Оно твое, и ты распоряжайся им, как хочешь!..

— Может быть, думаешь, я обманываю тебя? — обиженно спросил бай. — Твой самородок потянул три с половиной фунта! В нем больше камня, чем золота!..

— Мне все равно, сколько он весит! Он твой, тебе лучше знать, на что он тебе нужен!..

Хайретдин снова двинулся к выходу, но Галиахмет-бай преградил ему путь.

— Послушай, старый… Давай по-хорошему, по-доброму… Я ничего не пожалею для тебя и твоей семьи — скажи только, где ты нашел этот камень?

— Не знаю… Я его не находил!..

Он опять чуть не прикусил свой болтливый язык, но Галиахмет-бай и так не поверил ему и затрясся от смеха.

— Ну и шутник ты!.. Он что же, самородок, сам тебе в руки прыгнул? Как кошка?.. Не морочь мне голову! Или ты сам собираешься открыть место и разбогатеть?

Теперь Хайретдин уже совсем протрезвел и жалел, что принес баю самородок.

«Ах, старый дурень, — подумал он, холодея от страха перед тем, что могло обрушиться на его сына, на него самого, на весь его род. — Ведь стоило мне сейчас сказать, что самородок нашел Гайзулла, и хозяин горы не пощадил бы никого!»

Видно, недаром Хайретдин видел нынешней ночью огонь во сне — не иначе как хозяин горы предостерегал его от новой глупости! И зачем нужно было тащиться к баю, всполошить весь поселок — не лучше ли было бросить этот проклятый камень в речку — и дело с концом! Неужели аллах навсегда лишил его разума, если он не додумался сам, что ему делать!

— Ну что молчишь, старик? — Голос бая был гневен. — Может быть, ты задумал обвести меня вокруг пальца! Ха! Ха!.. Лучше не хитри со мной, говори начистоту, и я не пожалею для тебя ничего — лошадь купишь, корову, новый дом построишь… Слышишь?

— Ладно, так и быть, скажу. — Старик опустил голову, потому что ему трудно было бы говорить неправду и смотреть человеку в глаза. — Самородок я нашел на берегу Кэжэн, недалеко от хутора Кундуза…

— Ты правду мне говоришь? — Галиахмет-бай ухватился за подол рубахи старика. — Смотри, аллах накажет тебя, если ты солгал!.. Значит, у хутора Кундуза?

Лицо бая было красным, пот блестел на щеках и стекал, как жир с жареного куска баранины.

— Если место добычливое — озолочу!.. А за самородок, считай, мы с тобой в расчете…