— Кажется, делят что-то… Нет, я схожу погляжу, — не вытерпел Нигматулла. — Подождешь? Я мигом!.. Может, клад нашли?..

— Иди, иди, понюхай, чем там пахнет! — насмешливо протянул Кулсубай. — Без тебя они не сумеют все поделить поровну!..

Нигматуллы долго не было. Шум на поляне утих, загустели сумерки. У Кулсубая уже стали слипаться глаза, когда поблизости затрещал валежник и, как кошка, упала серая войлочная шляпа.

— Эх, прозевали!.. — Нигматулла повалился рядом с Кулсубаем и уперся кулаками в землю.

— Что, без тебя обошлись? — весело рассмеялся Кулсубай. — Ай-яй-яй! Как же так? Неужто даже и дыры от камзола не досталось?

— Брось шутки шутить! — Узкие глаза Нигматуллы сверкнули, как лезвие сабли, лицо исказила злобная гримаса. — У мальчишки в тряпке золото было!

— И много там было золота?

— Самородок! Больше овечьей головы!

— Ну да? Вот так-так! Как же ты такого большого ягненка не приметил? Ах, да, я ведь и забыл, у тебя что-то глаза к старости плохо видеть стали!

— Не веришь? Так пойди сам спроси!

— Да откуда у малайки столько золота?

— Нашел, наверное, где-то тут, пока своих телят пас…

— Да-а, крупный куш мы проворонили с то бой! — Кулсубай встал, прошелся, разминая ноги. — Надо бы приласкать мальчишку, а ты его чуть на тот свет не отправил… Нашел с кем связаться, дурная башка!

— Хватит меня на чурки распиливать, и без тебя тошно! — Нигматулла пососал большой палец правой руки, подул на него, сунул под мышку. — Наверно, до кости прокусил, паршивец, — мочи нет, как болит…

— Они еще там или ушли? — спросил Кулсубай.

— Понесли мальчишку домой…

— Может, пугнем их и отберем самородок?

— Держи карман шире!.. Он не один там, с ним какие-то мужики из аула…

Кулсубай сломал смородиновую ветку и начал нервно и быстро ощипывать с нее листья.

— Если кусок во рту, его уже не вырвешь, — пусть тот, кто его схватил, и глотает!.. Но ведь там, где мальчишка нашел этот кусок, может, и другой лежит, а?.. Где нашлась одна овечка, там и все стадо должно быть!..

— Мальчишка, видать, без памяти, а старик слова не скажет — сам напугался до смерти и других перепугает на год вперед!

— По-хорошему надо, не как ты…

— Не как я, не как я! Чего ты ко мне привязался? Может, ты у нас и видишь сквозь тряпку, как курэзэ, а у меня пока что с глазами все так, как у людей!

— Ладно, Нигмат, что зря ссориться! Все одно теперь дело пропащее… — Кулсубай вздохнул. — Жрать хочу, сил нет. У отца твоего, небось, мясо-то припрятано?

— Мне теперь туда лучше и носа не совать. Если Хайретдинов щенок скажет, что я его прибил…

— Да кто об этом подумает! А если подумает, золото ведь нашел не старик, а мальчишка? Ну, значит, и досталось ему от албасты, а ты тут ни при чем! Если кто спросит, так и говори — я не я и вина не моя… Понял? То-то! Почему бы хозяину горы не походить денек-другой в твоей шкуре, а?

— Ну, раз так!.. — Нигматулла с удовольствием рассмеялся.

В лесу становилось светлее от луны, поднимавшейся над верхушками сосен, поляны будто затянул голубоватый туман. Плыл меж стволов призрачный дым, как кружево, просвечивали ветки над головой, засветилась в лесных сумерках береза, случайно оказавшаяся рядом с черными елями. Они задевали ветки, сыпались сверху капли росы, вспыхивали светляками и гасли, но Нигматулла и Кулсубай ничего не замечали, голод гнал их вперед, на запах дыма и жилья, где они могли чем-нибудь поживиться…

На краю деревни они наткнулись на крупного барана, спавшего в тени ивового частокола. Должно быть, он заблудился и лег там, где застала его ночь. Издали он походил на серый, чуть светивший в темноте большой круглый валун.

— Только тихо, не всполоши всю деревню, — предупредил Кулсубай. — Заходи с другой стороны…

Они подкрались к барану, и не успел тот вскочить на ноги, как они зажали его, и Нигматулла быстро выхватил из кармана нож. Баран испуганно проблеял, но тут же захлебнулся кровью. Они навалились на него и держали до тех пор, пока он не перестал дергаться и не обмяк.

— Теперь живо! — скомандовал Нигматулла. — Берись за задние ноги и подальше отсюда!..

— Не бойся, хозяин барана спит — может, пятый сон видит… Разве что от запаха мяса проснется!

Они снова углубились в лес и краем опушки вышли к речке. Красавица Кэжэн тихо всплескивала в своих берегах, играла лунными бликами.

Связав барану ноги ремнем и повесив его на сук дерева, Нигматулла стал свежевать его, ловкими и рассчитанными движениями отделял шкуру.

— Разводи костер! — приказал он Кулсубаю. — Поищи ямку поглубже…