Д'Артаньян признал, что комендант по-своему прав и его логика безупречна. Тем сильнее было раздражение нашего гасконца, который все более отчетливо понимал, в какой неприятной ситуации он оказался и насколько поручение, возложенное на него кардиналом, не соответствует его характеру.

«Черт возьми, еще несколько минут такого разговора, и я признаюсь ему, что меня послал в Ла-Рошель его высокопреосвященство, дьявол его побери!»

Д'Артаньян молча поклонился коменданту и повернулся к англичанину.

— Я готов по мере моих сил удовлетворить вашу любознательность, сударь.

— Ага, я понял. Вы хотите, чтобы я расспрашивал про его светлость герцога этого господина?! — догадался Джейкобсон.

— Ваша сообразительность, сударь, делает вам честь, — сказал гасконец, сдобрив свое замечание убийственной порцией сарказма, что, впрочем, не возымело никакого действия. Мистер Джейкобсон остался совершенно невозмутим.

— В таком случае, сударь, опишите, пожалуйста, внешность лорда Бакингема.

Д'Артаньян постарался оживить в памяти свою поездку в Англию и, как мог, описал герцога, который вызвал у него смешанное чувство уважения — к храброму и благородному вельможе, и неприязни — к будущему врагу.

Однако теперь, когда герцог пал жертвой происков Ришелье и миледи, мушкетер не мог испытывать к Бэкингему никакой неприязни. Он тепло, а главное — совершенно искренне, отозвался о Бэкингеме и рассказал о своей встрече с ним. Излишне упоминать, что мушкетер ни словом не обмолвился о подлинной причине своей деликатной миссии в Лондоне.

Все это время, пока д'Артаньян набрасывал словесный портрет герцога, комендант не сводил выжидательного взгляда с лица Джейкобсона.

Англичанин также внимательно рассматривал мушкетера, временами встряхивая головой, как человек, желающий избавиться от какой-то навязчивой мысли.

— Да-да, — произнес англичанин, когда д'Артаньян завершил свое описание. — Вы, несомненно, близко наблюдали его светлость.

— Не припомните ли вы, сударь, — вмешался комендант, — как звали камердинера герцога?

— Его имя — Патрик.

— А личного секретаря?

— Мистер Джексон.

— Да, это правильно. Шевалье говорит верно, — закивал головой Джейкобсон.

— Имена можно сообщить, как и приметы герцога, — холодно ответил комендант. — А вот описать убранство и обстановку лондонского дворца герцога сможет лишь тот, кто действительно побывал там.

Д'Артаньян испытал горячее желание схватить со стола массивный письменный прибор и проломить им голову коменданту, однако врожденное благоразумие взяло верх, и он лишь удостоил коменданта красноречивым взглядом.

Когда наш гасконец добросовестно описал обстановку внутренних покоев в доме герцога, поразивших его своей невиданной роскошью, а потому и запечатлевшихся в памяти, он был готов мысленно поздравить себя с успехом.

Англичанин энергично закивал головой:

— О да, да! Шевалье, несомненно, бывал гостем герцога. Я убежден в честности шевалье. Недаром я уже битый час ломаю себе голову над одним и тем же вопросом.

— Каким же? — спросил комендант, с лица которого впервые за все время исчезло выражение угрюмой подозрительности, если, конечно, не считать того момента, когда в комнате появилась его очаровательная крестница.

— Только одним вопросом, goddamn! Где я мог видеть шевалье раньше! Я уверен, что ваше лицо мне знакомо, сударь. Теперь я понимаю, что мы встречались у герцога, и, возможно, не один раз.

«У герцога, так у герцога», — подумал д'Артаньян, вполне удовлетворенный таким оборотом дела и ни в малейшей степени не собиравшийся разочаровывать Джейкобсона.

— Могу также добавить, что знаю ювелира герцога Бэкингема мистера О'Рейли и считаю его блестящим мастером своего дела, — заявил наш мушкетер, чтобы сделать свой триумф окончательным.

— Прошу извинить меня, шевалье де Кастельмор, за столь долгие и неприятные расспросы, — сказал комендант, протягивая ноги к огню. Спасибо, Гарри, вы очень помогли нам и уберегли господина де Кастельмора от виселицы.

— Я очень рад этому, господин де Кастельмор, — сказал англичанин с улыбкой. — Но моей заслуги в этом нет. Просто все разъяснилось, и мне приятно, что я был в состоянии разрешить все сомнения.

Д'Артаньян учтиво поклонился обоим ларошельцам. «Однако господин кардинал отправлял меня сюда вовсе не для того, чтобы вести учтивые беседы, — подумал он. — Моя задача убедить их в том, что Бэкингем не придет на помощь и дальнейшее кровопролитие бесполезно. Надо направить разговор в нужное русло».