«Ему сто лет,— подумала Шерри,— но он хорошо сохранился^.

— Невероятно! — воскликнул старик.

— Я совершенно с вами согласна,— поддакнула Шерри, лукаво улыбаясь.

— Вы меня не узнаете?

— Абсолютно нет. Боюсь, вы ошиблись этажом.

— Я позвонил в ту самую дверь, ну да, мне следовало позвонить двадцать лет назад! Меня зовут Беверли Уотсон. Вам это имя что-то говорит?

— А меня — Шерри Шанс. Вам мое имя знакомо?

— Великий Боже, неужели вы могли допустить, что я не знаю вашего имени? — возмутился старик.— Прошу вас сначала выслушать меня, а потом уже захлопнуть у меня перед носом дверь. Вчера я познакомился с вашим сыном, милейшим человеком. У него возникли кое-какие трудности, он обратился ко мне за помощью. Но самое важное — его сообщение о том, что вы живы и здоровы.

— Мистер Уотсон, вы считаете жизнь большой удачей?

— Мисс Шанс, Шерри Шанс,— сказал старик потише и менее уверенно,— разрешите предложить вам руку и сердце.

Как бы невероятно ни звучали его слова, они не походили на шутку. Шерри Шанс обладала необычайной чуткостью и проницательностью в отношении поступков людей. Она внимательно посмотрела в блестящие глаза своего престарелого поклонника, прочитала в них безмерную любовь, грусть, понимание смехотворности своего поведения и в то же время слабую надежду...

— Не войдете ли вы в квартиру, мистер Уотсон? Мы могли бы поговорить в более спокойной обстановке.

Старый Бев Уотсон, прижимая к груди свою заслуженную фетровую шляпу, на цыпочках перешагнул порог святилища. Он чувствовал такие благоговение и восторг, какие охватывают американских туристов, впервые попадающих в Букингэмский дворец по специальному пригласительному билету.

Шерри на то и была Шерри, чтобы понять его переживания. Она мило указала ему на стул перед столиком, накрытым для утреннего завтрака, а сама пошла на кухню за второй чашкой. Бев не садился, пока она не вернулась, и только после того, как она вошла, робко присел на краешек стула.

— Судя по размеру вашего кармана, вы, мистер Уотсон, курите трубку. Пожалуйста, не отказывайте себе в этом удовольствии.

Восхищение и волнение старого Бева возрастало с каждой секундой.

Он робко спросил:

— Не будете ли вы так добры называть меня просто Бевом? Всю жизнь я мечтал, чтобы вы меня так называли.

— Конечно, Бев, а вы, в свою очередь...

— Нет, нет! — даже испугался он.— Я стану называть вас Шерри Шанс, просто громко, чтобы все слышали, ведь на протяжении сорока лет я это имя мог лишь шептать про себя: Шерри Шанс!

Наступило недолгое молчание, пока Бев набивал себе трубку. Его пальцы так дрожали, что он просыпал немного табака на идеально чистый ковер Шерри.

— Я пытался сегодня дозвониться вашему сыну,— сообщил Бев,— но мне сказали, что он не может подойти. Директор театра, нешуточное дело! Я даже не сумел уговорить его секретаршу передать ему мою просьбу. Надо сознаться, Шерри Шанс, что он обещал мне устроить свидание... с вами.

— Вчера вечером? — улыбнулась Шерри.— А рано утром вы уже хотели проверить, сдержит ли он слово?

— Мне восемьдесят один год,— объяснил Бев,— я не стану вас обманывать. Я считаю своим долгом выложить' перед вами все карты. В мои годы, Шерри Шанс, нельзя медлить ни одни день и даже ни один час, чтобы сказать вам нечто важное. Кто знает, сколько еще дней у меня впереди?

— Вы читали сегодняшние газеты? — поинтересовалась Шерри.

— Зачем? Чтобы расстраиваться? Нет, я никогда не читаю газет.

— А вот если бы прочитали, то поняли, почему сегодня утром вы не смогли дозвониться до Шанса.

И она ему рассказала то немногое, что ей стало известно о смерти Ады Тауэрс. Это известие произвело на Бева необычайное впечатление. Он слушал, тревожно сдвинув брови. Шерри даже подумала, что, хотя она говорит ему о совершенно чужих ему людях, он-то все воспринимает как лично его касающееся.

Бев виновато улыбнулся.

— Человеку часто думается, что другие все должны о нем знать. Понимаете, Шерри Шанс, моя мать была бабушкой Рекса Хандлея, значит, Джеффри является моим внуком, а я его совсем недавно узнал. Рекс воспитывался у меня... Ваш сын приезжал ко мне потому, что Люси Тауэрс вчера заявила, будто бы над всеми членами нашей семьи висит угроза наследственного безумия. Эта бесстыдная ложь должна была помешать жениться моему внуку. Между тем Джеффри, не испросив согласия матери, два дня назад успел жениться.

Шерри об этом ничего не знала, кроме того, что ей сообщил Вуди Мейер о трагическом падении Ады Тауэрс с металлического перехода над сценой в театре «Темпест».

— Эта женщина, Люси Тауэрс,— преступница! — с яростью воскликнул Бев.— Убить собственную бабушку! Верх жестокости!

— Почему вы полагаете, что это убийство, а не несчастный случай? — спросила ошарашенная Шерри.

— Несчастный случай? Не будьте наивной. Самое хладнокровное убийство. Я прямо высказал вашему сыну свое мнение об этой особе и ее нраве...