– Мы доверяем тебе, – серьезно сказала мама, отвернувшись от зеркала и отложив щетку. – Ты ведь совсем взрослая.

Завтракали мы втроем, как две недели назад, когда только еще пытались подружиться. Но теперь мы так изменились!

– Я съем круассан, ханиз, в вашу честь, – объявила Вероника.

– Представляешь, Ботаник, этот круассан? – засмеялась я. – Он больше спичечной головки, Ника?

– А что ты надела перед отъездом? – парировала Ника. – Праздничную серую кофту с капюшоном!

– Между прочим, – заявил Ботаник, – серый цвет еще с древности считается…

– Серым цветом! – хором перебили мы его с Вероникой и расхохотались.

– Анекдот хотите? – спросила я. – Про гостиницу… Приезжают муж с женой в отель, заселяются. Жена обнаруживает в ванной мышь и говорит мужу: «Позвони на ресепшен, скажи, чтобы они что-нибудь сделали!» Он звонит и говорит: «Хеллоу! Ду ю ноу «Том и Джерри»?» Дежурный отвечает: «Йес». И мужчина сообщает: «Джерри из хиа!» [24]

Новый взрыв хохота. Громче всех смеялась Ника. Взрослые, сидящие за соседним столиком, обернулись на нас и тоже заулыбались.

– Слушай, хани, – сказала Ника, отсмеявшись, – а ведь серьезно, ты могла бы и получше нарядиться перед прощальным свиданием со Славой.

– Перед прощальным свиданием? – поднял брови Ботаник и по рассеянности взялся за мою кружку.

– Это мой чай! – сердито бросила я ему и отняла кружку. – К тому же никакого свидания не будет.

– Как? – удивились мои друзья.

– Так, поговорим о чем-нибудь другом! Твой папа выбрал себе коллегу для Америки?

– Угу, – кивнула Вероника, – твоего папу.

Я ойкнула и взялась за чашку с кофе Ботаника.

– Мой папа на полгода едет в Америку?

– И ты с мамой вместе с ним.

Я повернулась к Ботанику.

– Твой отец очень расстроен?

– Конечно, – кивнул он и выпил мой чай. – Но зато я счастлив. Ведь я остаюсь в России, с Нимфанонной.

– А мы вдвоем покажем Америке, на что способны, – подмигнула мне Вероника.

– Здорово, – улыбнулась я, – ты самая лучшая подруга из всех, что у меня были. Точнее, у меня их вообще не было.

– У меня тоже, хани.

После завтрака Вероника уехала, оставив мне кучу адресов и телефонов, а мы с Ботаником решили навестить Никива.

– Ты уверена, что это не слишком нетактично с нашей стороны? – переживал Ботаник.

– Мне кажется, что Никиву не мешает поддержка. Если старик, конечно, дома.

Никив был дома. Но в поддержке явно не нуждался.

– Уходите! – закричал он нам, лишь завидев в окно. – Даже не приближайтесь к моему дому! Вы никакие не орнитологи!

– Мы не орнитологи, – согласилась я, – но мы зашли поддержать вас.

– Не нужна мне ваша поддержка!

– И сказать, чем болен парижский кенар.

Никив удивленно посмотрел на меня.

– Ну, говорите!

Я мысленно поворчала на тему привычки местных жителей разговаривать через окно. У Звенигорода, как и у лучшего друга, были свои недостатки.

– Вернее, мы не знаем, чем он болен, – сказала я, – но знаем, чем вызвана болезнь. Они… они накапали краски в его семена.

– Краски? – повторил Никив. – Это точно?

– Сто процентов, – подтвердил Ботаник.

– Ох… – простонал Никив. – Значит, у него аллергия, а я, дурак плешивый, его противовирусными лекарствами мучаю. Думал, где-то во время полета кенар вирус подхватил. По лучшим ветеринарам в Москве таскал, и все как один говорили – вирус. Вялый, от еды отказывается, чихает… А тут, оказывается, в краске дело. Хорошо хоть не отравили. Ладно, ребята, заходите! Я ему пока антигистамина [25] в поилку накапаю.

Мы зашли в дом. Те же клетки, так же пахнет птицами, так же громко поют канарейки разных цветов. Только потайной вход в пристройку прикрыт не ковриком, который можно было легко сдвинуть, а массивным сервантом. Словно хозяин хотел забыть о пристройке и никогда не вспоминать о ней.

– Садитесь, – грустно произнес Никив, – я заварил ромашку с медом, угощайтесь. Говорят, успокаивает.

– Как вы? – осторожно спросила я.

– Живу, – пожал плечами Никив. – У меня же вон какое птичье хозяйство, за всеми жильцами уход нужен. А вообще тяжело. Не ожидал я такого от Таи. Она давно прямо помешалась на том, что мы – потомки незаконнорожденного сына Юсупова. Но похищать мальчика и требовать выкуп, чтобы Родионовы сдались и уступили ей усадьбу… Я этого не понимаю.