— Она будет летать?

— Да, и хорошо.

Дариан кивнул.

— Ты не мог бы уступить нам помещение?

Механик плюнул на ладонь, раздавил самокрутку, поднялся и вышел. После недавнего разговора с Сило Крейк увидел взаимоотношения муртианина и капитана в новом свете. Они так давно летали вместе и почти перестали замечать друг друга. Так человеческое тело не чувствует разношенной привычной одежды.

— Садитесь, — произнес Фрей и указал на стулья. Джез и Крейк повиновались. Капитан вынул из внутреннего кармана бутылку рома и водрузил на стол.

— Она не пьет, — сказал демонист. Он уже начал строить пугающие предположения о том, ради чего капитан затеял такое «застолье».

— Значит, сам попробуешь, — ответил Дариан. Он выпрямился и пристально уставился на обоих. — Между вами что-то происходит. С самого возвращения из поместья Тейда. Я не знаю, что у вас стряслось. Меня это не касается. Но мне необходимо, чтобы команда была командой, и не допущу постоянных перебранок. Если мы не будем дружно работать, то вообще не выживем. А кто не может — пусть высаживается в следующем порту и идет куда пожелает.

К великому удивлению, Крейк понял, что Фрей абсолютно серьезен. Капитан помолчал, желая убедиться, что они правильно поняли смысл сказанного.

— Не выходите отсюда, пока во всем не разберетесь, — добавил он, быстро вскарабкался по трапу и исчез.

В кают-компании воцарилось гнетущая тишина. Щеки Крейка пылали от гнева. Он чувствовал себя глупо и до крайности неловко, словно ребенок, получивший выговор от учителя. Джез холодно смотрела на демониста.

Будь она проклята! Я не обязан ей ничего объяснять.

Он люто возненавидел Фрея. Зачем тот влез не в свое дело? Капитан ведь понятия не имеет, что за ужас он разбудил своими речами. Почему бы не оставить все как есть? И пусть Джез думает, как ей заблагорассудится. Прошлого не вернешь. А воспоминания о той ночи только подливают масла в огонь.

— Это правда? — наконец спросила Джез.

Он с обидой посмотрел ей в глаза.

— То, о чем сказал сыщик «Шакльмора», — уточнила она. — Вы зарезали свою племянницу. Семнадцать раз ударили девочку ножом для разрезания бумаг.

Он сглотнул подступивший к горлу ком.

— Да.

— Но как?… — прошептала она в отчаянии. Ей вдруг стало важнее всего на свете узнать, почему он решился на такой немыслимо гнусный поступок.

Крейк опустил голову, сдерживая закипавшие в глазах слезы.

Она откинулась на спинку стула.

— Я привыкла иметь дело с недоумками и неумехами, алкоголиками и трусами, — заявила она. — Я была вынуждена смириться с тем, что мы сбили грузовоз и погубили несколько десятков пассажиров. Но я не могу находиться на борту с человеком, который убил свою восьмилетнюю племянницу. Крейк… — Она скрестила руки на груди и отвернулась. — Как вы можете быть таким, какой вы есть, являясь при этом детоубийцей? Буду ли я теперь доверять кому-нибудь на свете?

— Я не убийца, — сказал Крейк.

— Вы зарезали ребенка!

Хватит с него обвинений! Будь она проклята, будь все проклято! Он выложит ей свою кошмарную историю, а затем пусть она судит его как хочет. Семь месяцев он таскал на себе груз, но никому ничего не выдал. Даже не намекнул. Но невозможность и дальше мириться с несправедливостью, возмущение ложными обвинениями заставили Крейка раскрыть наглухо запертые ворота.

Он с трудом набрал в грудь воздуха и тихо вымолвил:

— Я бил ее ножом. Я нанес семнадцать ударов. Но я не убивал ее. — У него вновь перехватило горло. Он почувствовал, что сейчас всхлипнет. Крейку потребовалось несколько секунд, чтобы овладеть собой.

— Она жива и сейчас.

Посреди святилища Грайзер находилась эхо-камера. Она походила на батисферу, сделанную из склепанных между собой металлических пластин и снабженную иллюминаторами. В боку имелся маленький круглый люк. От камеры разбегались толстые кабели, соединявшие ее с разъемами электрической сети и с другими устройствами. Стенки были толщиной в полфута. Снаружи ее дополнительно окутывали, словно сеть, различные защитные приспособления.

Но Крейк сильно сомневался в безопасности эхо-камеры.

Он ходил под каменными сводами старого винного погреба. Здесь властвовал холод, такой же бывает в неуютные часы после полуночи. Каблуки его ботинок звонко цокали по полу. Вокруг эхо-камеры он расставил электрические лампы. От колонн ложились длинные конические тени.

Я получил ее. Наконец-то. И я не осмеливаюсь ее включить.

Чтобы обзавестись эхо-камерой, демонисту потребовалось несколько месяцев. Он терпеливо обхаживал седого мерзавца из особняка, подлизывался и умолял. Крейк исполнял бессмысленные поручения и скучнейшие задания. А этот подлый проныра упивался его унижением! Наслаждался, глядя на то, как второй сын, которого он считал никчемным бездельником, опрометью кидается выполнять любые прихоти своего отца! Он тянул время и откладывал все на потом. Смаковал власть, которую обрел над сыном. Роджибальд Крейк, промышленный магнат, любил, когда ему повиновались.