– Слушай, прекрати. Я не в духе.

– Ну, раз ты все-таки сюда добрался, можешь сунуть руку в карман и купить нам обед. Лично я «Бистро Бофура» рекомендую – вон там.

– Слишком поздно. Кто-то уже сунул руку мне в карман. – В нескольких выразительных словах Тарл объяснил Котику, что случилось. Низкорослый осел кисло на него глянул.

– Тебя одного нельзя оставить, – философски пробормотал он. – Честно говоря, знавал я грибковые бактерии, которые куда умней были. – Он вздохнул. – Ну, не знаю, как ты, а я намерен что-нибудь съесть. А то совсем изголодался. Придется План Б использовать. Пошли.

Пройдя на западную сторону площади, они поднялись по ступенькам и прошли через вращающуюся дверь небольшого бистро. Внутри оказалось довольно людно. Все столики, накрытые скатертями в красную клетку, были заставлены блюдами и тарелками с едой, а также свечами, воткнутыми в заляпанные воском винные бутылки. От ароматов чеснока, свежего хлеба и кофе у двух приятелей мигом слюнки потекли.

Тарл остановился рядом с пожилым мужчиной, который увлеченно вгрызался в толстый и сочный бифштекс со смакаром [7] , и повернулся к Котику.

– А эта еда славно выглядит, – громко заявил он.

– Согласен, – отозвался Котик. – Хотя когда ты так голоден, как я сейчас, любая еда славно выглядит.

– Пожалуй, ты прав. Откровенно говоря, когда я бывал по-настоящему голоден, я кое-какую отменную гадость едал. Типа крыс и всего такого.

– Я тоже.

– А какую самую гнусную дрянь ты ел?

– Гм… – осел задумался. – Наверное, это было еще в молодости, когда я принадлежал хозяину, который на Неболуйских равнинах жил. У этой семьи вообще никакой еды не было, так что они кормились миллионами мух, которые к выгребной яме слетались.

– Они мух ели?

– Ну, не сырых. Нет, они десятки рецептов изобрели. Думаю, самый худший крем-брюле назывался.

Осел сделал паузу. Во всем бистро не было слышно ни звука. Все глаза оказались сосредоточены на них.

– Берешь несколько сотен свежайших, аппетитно корчащихся личинок, перемалываешь их в мясорубке, затем просеиваешь, чтобы от кожицы избавиться. Кладешь несравненно-кремовые внутренности личинок в порционную формочку, а сверху смесью из мушиных лапок и крылышек посыпаешь. Дальше запекаешь в не слишком горячем гриле – и готово. Вот это блюдо, надо сказать, мерзость первостатейная. Не думаю, что кто-то сумел бы его не выблевать. Вся шутка была в его консистенции. Когда это дело соскальзывало с языка и к глотке липло, оно…

Тут осел снова сделал паузу, дожидаясь, пока затихнет топот. После этого тишину нарушало только шуршание вращающейся двери и всевозможные шумы блюющих снаружи людей.

Тарл оглядел опустевшее бистро.

– Ну, если они всю эту славную еду не хотят… – пробормотал он, обзаводясь тарелкой мулампоса.

– … то было бы просто позорно дать ей пропасть, – закончил за него осел. Он уже почти доел бифштекс пожилого мужчины.

Шестью минутами и тремя блюдами позже они выскользнули через боковую дверь в узкий проулок и по-тихому пробрались обратно на площадь. Там по-прежнему было полно людей, многие из которых стояли, глядя в сторону «Бистро Бофура» и указывая на него пальцами.

– Не думаю, что мы станем там есть, – сказал чей-то сомневающийся голос, – раз от тамошней еды с людьми такое творится.

Тарл ухмыльнулся и повел Котика к фонтану. Он уже собрался было обрисовать планы на оставшуюся часть дня, но тут его вдруг стало охватывать странное чувство. Как будто десятки муравьев с холодными как лед лапками ползали по его коже. Тарл почувствовал, как все до единого волоски на его теле постепенно встают дыбом, а воздух словно бы густеет, так что вскоре он уже с огромным трудом втягивал его в натруженные легкие.

Осел с участием на него смотрел.

– В чем дело? – спросил он.

– Это близко… очень близко… магия… клят… дышать не могу…

Плотный стальной воротник, казалось, смыкался у Тарла на горле, сжимался, сжимался, но затем на восточной стороне площади вдруг раздался мощный взрыв, и давление на его горло резко ослабло, словно стальной воротник лопнул.

Все теперь глядели через площадь, и Тарл, вылупив глаза и задыхаясь, тоже глядел. Поначалу ничего, кроме облачка красного дыма, видно не было, но затем дым стал как-то странно виться и завихряться, превращаясь в багряную змею, длинную и тонкую, которая неистово тянулась по воздуху над головами толпы.

Затем площадь внезапно наполнилась иллюзиями. Тарл, не веря своим глазам, смотрел, как девять-десять фигур в плащах с капюшонами выскальзывают из бокового проулка и прокладывают себе путь сквозь толпу загипнотизированных зевак, ибо он, похоже, был единственным человеком на площади, кто осознавал их присутствие. Каждая из фигур казалась центром какой-то иллюзии. Вокруг одной плясали и резвились золотые и серебряные драконы, их массивные крылья отражали сверкающие столбики солнечного света, а глаза размером с тарелки вращались подобно многогранным самоцветам. Вокруг другой поразительный калейдоскоп красок смещался и перетекал блистающим психоделическим потоком. Над третьей плавало изобилие прекрасных нагих тел, что ласкали, гладили друг друга и забавлялись в эффектной демонстрации гипнотического эротизма.