— Во всяком случае, чистой бумаги нужно захватить, — сказал майор. — Пригодится.

Лева согласился с ним. Он надеялся, что если он будет продолжать учиться, то на этой бумаге сможет сделать себе прекрасные тетради для записи лекций.

Все было бы хорошо, если бы не ночи. Опасность грозила от врагов, — Квантунская армия, отступив, оставляла после себя и снаряжение, и продовольствие, и запасы медикаментов. Но ночью на людей нападала страшная армия особо активных маньчжурских блох, они лезли под белье, немилосердно атаковали, и когда утром люди вставали, все тело было покрыто какой-то сыпью, как будто это было начало какого-нибудь неизвестного инфекционного заболевания. И когда был получен приказ — двигаться дальше, все были рады оставить этот переполненный блохами город.

И вот неожиданное сообщение: «Победа! Япония капитулировала!»

Все в армии радовались, все поздравляли друг друга, у каждого крепла твердая уверенность, что теперь-то он вернется домой живым. День победы был объявлен праздником, и его решили отпраздновать как можно более торжественно.

Ну, как русские люди празднуют? Кругом была трофейная китайская водка, причем в неограниченном количестве. Ее привезли в бочках и начали поздравлять друг друга. Водка лилась, меры никто не знал. И когда наступила ночь, всюду слышались стоны, рвота. Многие вовсе без сознания были. Единственные, кто были абсолютно трезвыми, был начальник санитарной службы и сопровождающий его Лева. Они всю ночь обходили части и пытались установить, нет ли тех, кто находится в смертельной опасности и уже не реагирует на нашатырный спирт. К счастью, все обошлось благополучно, никто не умер.

Утром, как в таких случаях «полагается», опохмелялись, а потом — кто мирно беседовал, кто ссорился, кто разнимал. Местами были крики, ругань. Потом кто-то дал сигнал, и на радости многие стали палить из огнестрельного оружия. Высшее командование немедленно дало приказ о том, чтобы личное оружие было сдано.

К Леве подошел ротный офицер и сказал, чтобы он сдал свое оружие.

— А я и не получал его, — ответил Лева.

Много забот и хлопот было в эти дни в санчасти. Кто-то нашел какие-то бобы, поел их, и получилось тяжелое отравление, пришлось промывать желудок и давать сердечное. Другие нашли бутыль с маслом и решили пожарить блины. В результате получилось сильнейшее расстройство кишечника. Это было касторовое масло, которое, как выяснилось, в этой местности и изготовлялось.

Находясь среди людей, с которыми Лева подружился, многие из которых были его товарищами и друзьями, Лева не мог не молиться о них. Он желал, чтобы они были здоровы и чтобы все обошлось без особых несчастных случаев. И надо отметить, что в их мотопонтонной бригаде, в его штабной автороте все было до конца благополучно.

Был получен приказ о возвращении назад, на берега Амура. Командование решило не плыть по реке, а на автомашинах и вездеходах тронуться сухопутным путем. Временами шли дожди, а дороги в Маньчжурии оказались очень плохими. Иногда тракторы помогали вытаскивать машины с войсками из грязи.

Все были рады, когда вернулись на свой берег Амура. И опять разместились в казармах. Жизнь потекла обычным порядком. Осень все больше и больше вступала в свои права, стало совсем холодно. Поговаривали о том, что скоро старшие возраста будут демобилизованы. Ходили также упорные слухи о том, что их части будут направлены на Курильские острова.

Леве хотелось к близким, хотелось страшно — вновь поступить в институт, продолжать учиться.

Его начальник, майор, все еще хотел хлопотать, чтобы аттестовать Леву, как офицера, но Лева упросил его этого не делать.

— Да, пожалуй, и в самом деле я об этом хлопотать не буду, сказал майор. — В звании рядового красноармейца тебя демобилизуют.

Глава 27. Демобилизация

«Знает Господь, как избавлять благочестивых от искушения».

2 Петра, 2, 9.

Расположенные вблизи госпитали, прибывшие на Дальний Восток с германского фронта, начали свертывать свою деятельность. Начальнику санчасти было предложено — принять медикаменты этих госпиталей на временное хранение. Медицинская обслуга госпиталей была рада уезжать домой, демобилизоваться, и постепенно сдавали медикаменты. Майор дал распоряжение, чтобы Лева, помимо своей основной работы, стал начальником аптеки и принял медикаменты.

Их было с избытком, так как госпитали имели много трофейного из Германии, а также своего. Лева все аккуратно записывал и складывал. Особенно серьезно дело обстояло с наркотиками. Сдавший ему заведующий аптеками сказал:

— Не проверяй, сдаем с лихвой!

И когда Лева все же стал проверять, то убедился, что действительно и кокаина и морфия он имел гораздо больше, чем числилось по аптекам. Об этом он доложил майору.

Все больше и больше поговаривали, что на днях их части направят на Курильские острова. Некоторых уже начали отправлять. В этот день Лева для размышления взял текст «Знает Господь, как избавлять благочестивых от искушения» и с утра, помолившись, пошел трудиться в аптеки. Там дел было много, Лева старался во всем быть аккуратным человеком, четким.

Вдруг к нему прибежал посыльный:

— Вас немедленно требует ротный командир.

Лева поспешил к нему. «Что означает этот вызов?» — думал он. Возможно, он попал в списки отправляемых на Курильские острова. Это было бы задержкой демобилизации, крушением мечты, что он в этом году будет продолжать учение в мединституте, прерванное в связи с арестом.

– По вашему приказанию красноармеец Смирнский прибыл! — сказал Лева.

– Почему без вещей? — спросил его командир.