Я немного подался вперед.

— Отлично! Продолжайте!

— Что если мы остановимся на ста тысячах? И поделим их так: семьдесят пять и двадцать пять.

– — Семьдесят пять — это мне?

Он отрицательно покачал головой и смущенно, улыбнулся.

— Семьдесят пять — мне, старик.

— Вы что ж, считаете, что покалечили вас, а не меня?

— К финансам это не имеет никакого отношения,— возразил он, пожав плечами.— А кто обратил внимание на некоторые обстоятельства, когда все сочли это обычным дорожным происшествием?

— У вас есть еще что-нибудь?

—-Что именно?

— Ну, скажем, свидетели, улики, доказательства?

— Кое-что есть. Но их может оказаться недостаточно. Вот тогда-то и появитесь вы!

Я покачал головой.

— Я появлюсь только в том случае, если получу шестьдесят! Вот мой ответ.

— Пятьдесят,— со вздохом проговорил он.

И тут я понял, что ему без меня не обойтись. Иначе он не стал бы привлекать меня к этому делу.

— Шестьдесят,— повторил я.— Или не будем больше об этом. Вы не обратились бы ко мне, если б не нуждались.

— Вы мне нужны так же, как зубная боль. Просто вы можете оказаться отличным психологическим катализатором, не в случае необходимости я вполне смогу обойтись и без вас.

— В таком случае успеха вам, приятель! — с насмешливой улыбкой проговорил я.

— Считаете, что не справлюсь?

— Разумеется! Вам необходим свидетель убийства. Который был без памяти, но временами приходил в себя. Это и будет основным пунктом вашего психологического воздействия. А никто, креме меня, не сможет дать таких показаний.

— Ладно, не будем пока об этом. Что вы скажете насчет холодного пива? •

— Не откажусь.

Я вынудил его перейти к обороне, но мне и впредь нужко быть начеку, чтобы в удобный момент нанести удар. А удар я собирался нанести чувствительный.

Мы прошли в столовую. В уголке, отделенная холодильником и шкафом, находилась кухонная ниша. Он включил свет. В этой крохотной кухне умещались только раковина и газовая плита. Он открыл холодильник и достал две бутылки. В кухоньке не было окна и было очень душно.

— В сущности,— сказал я с подчеркнутым равнодушием,— вы пускаетесь в эту авантюру, не имея на руках почти никаких козырей. Фактически вы основываетесь лишь на том, что он не был пьян.

— Что заставляет вас так думать?

— Иначе и быть не может.

Он посмотрел на меня без тени смущения.

— Вы уверены, что я не располагаю больше никакими фактами?

— Какими, например?

— Не будем сейчас об этом.

Я схватил его левой рукой за грудь и, притянув к себе, наложил правую руку на его лицо.

— Выкладывай все! И немедленно!

Он не проявил ни малейшего сопротивления, позволил притянуть себя, как кучу старого тряпья, но, оказавшись рядом со мной, словно взорвался. На меня со всех сторон посыпались оплеухи. Удары приходились по ушам, по кадыку, по челюсти... Я даже не падал — он держал меня на весу, а потом просто положил на иол, как старый матрац после выколачивания пыли. Меня тошнило, я не мог глубоко вздохнуть. Все тело было словно парализовано. Я попробовал повернуться, но не смог. На меня уставилась целая коллекция Пурвисов.

— На вашем месте я бы не стал повторять подобные штучки,— сказали они все разом. Их голоса доносились словно издалека.

Я попытался поглубже вдохнуть, но только закашлялся. Кухня кружилась у меня перед глазами, как лошади на манеже. Наконец мне удалось поглубже вдохнуть, но двигаться я еще не мог.

Тут мне показалось, что я слышу звонок, но я подумал, что это звенит у меня в ушах. Однако Пурвис быстро перешагнул через меня и вышел из кухонной ниши.

— Не разговаривайте и не шевелитесь! — приказал он и погасил свет.

Я оставался лежать в темноте, весь в поту.

Если бы мне удалось нанести ему хоть один удар, я бы сломал его пополам. А следующим ударом разбил на кусочки. Я сделал глупость, притянув его к себе. Но ничего, приду немного в себя, а там мы посмотрим.

Внезапно я услышал шаги в коридоре, затем — голоса. К Пурвису кто-то пришел. Какой-то мужчина. Я слышал обрывки фраз.

— ...Инспектор радиотелевизионной компании... Вы жаловались на плохое качество изображения и скучные программы... Но помехи от соседнего предприятия...