Тем временем Дан Авнер собрал всех членов экипажа в гостинице аэропорта:

– Господа, вы участвуете в чрезвычайно важном деле. Мы везем с собой кое-кого в Израиль. Кого именно, я сообщу вам позже. А пока точно выполняйте мои указания.

Непосвященные члены экипажа не очень удивились. Они уже поняли, что рейс необычный. Так что, получив приказ Дана расположиться в двух машинах, ожидавших на стоянке возле гостиницы, они заняли места, не задавая лишних вопросов.

Тем временем Эуд провел несколько минут возле самолета, затем поехал к главному входу в аэропорт и послал ко мне человека с известием, что путь свободен.

Эуд подошел к двум машинам с членами экипажа. Он распорядился, чтобы никто не выходил из машин, а шоферы завели моторы. Еще попросил во время осмотра на КПП говорить громко и смеяться, чтобы отвлечь внимание солдат от третьей машины, которая присоединится к ним. Около самолета они должны столпиться – это очень важно!

Отдав указания, Эуд вернулся к главному входу в аэропорт.

Все это время я не покидал столовую. Прошло уже около трех часов, как Кенет выехал за Эйхманом. Я не просил доставлять мне рапорты из «Тиры», потому что, случись срыв, все равно не смог бы помочь. Оставалось полагаться на инициативу и таланты моих подчиненных. Ицхак так и не появился: либо случилась авария, либо он встретил коллег и приедет с ними.

После томительного ожидания, когда, казалось, время остановилось, я увидел одного из наших парней, прокладывающего себе локтями дорогу к моему столику. Часы показывали 23:00. Эйхман прибыл и с ним четверо сопровождающих, в том числе врач. Вслед за ними шла машина, которую вел Габи. Все прошло спокойно, в аэропорт въехали беспрепятственно. Сейчас машины стоят на парковке и ждут указаний. Гора свалилась с моих плеч.

Я вышел из зала и направился к машинам. Эйхман, одетый в форму, вроде бы спал. Однако доктор сказал, что наш «больной» способен передвигаться, если его поведут под руки, но предпринять что-либо самостоятельно или отвечать на вопросы не сможет. Возможно, он слышит и видит, но вряд ли понимает, что происходит с ним и где он, во всяком случае не способен вмешаться. Доктор был уверен, что можно начинать следующий этап операции.

Итак, три машины тронулись с площади. Первую вeл Дан. Во второй ехали Эйхман и его «свита», в последней – остальные члены экипажа. Машины покинули территорию аэропорта, проехали по шоссе несколько сот метров и свернули вправо – к территории национальной аргентинской авиакомпании.

Когда колонна остановилась у ворот, к ней подошел вахтер. Дан, как обычно в эти дни, окликнул его:

– Эй, Исраэл!

Все вахтеры знали Дана и симпатизировали ему. Исраэл не колеблясь поднял шлагбаум. Да и какие могли быть сомнения, если в машинах ехали члены экипажа в форменной одежде. Некоторые громко разговаривали и смеялись, другие выглядели усталыми, будто не успели как следует отдохнуть. Трое во второй машине спали крепким сном. Автомобили не сразу направились к самолету, а сделали большой круг, чтобы объехать мастерские, где горел яркий свет.

Габи не знал, что совсем незадолго до того к самолету подошли работники аргентинской авиакомпании поглазеть на «Британию». Цви Гутман сердечно принял гостей, отвечая на их вопросы. Но увидев, что к самолету приближается колонна автомашин, Цви поспешил увести гостей на другую сторону. Он видел, как из машин вышла большая группа членов экипажа и среди них кого-то вели под руки.

Гости Гутмана не заметили ничего особенного, он же поспешил распрощаться с ними.

Согласно указаниям, наши устроили у трапа давку, чтобы Эйхман оказался в самой гуще. Его вели под руки Эзра Эшет и Йоэль Горен. Гад Нешри, стоявший возле самолета, увидел троих незнакомцев в форменной одежде и сразу понял, кого ведут. В тот момент, как эти трое стали подниматься по трапу, прожектора залили светом бетонку. Чтобы поскорее закончить посадку, Нешри подтолкнул Эйхмана в спину.

В дверях самолета ждал Фриц Шефер, чтобы помочь товарищам: трап не был рассчитан на «Британию». Он приподнял Эйхмана и внес в самолет. Немца тут же отвели в передний салон и усадили возле окна. Здесь было всего восемь кресел, и предназначались они для членов экипажа. По инструкции им всем полагалось «заснуть», чтобы в случае проверки можно было представить их как подменную команду, которая вступит в обязанности во второй половине полета. Чтобы не мешать «спящим», в салоне не зажигали свет.

Когда Эйхмана усадили, оба пилота вошли в свою кабину и тут же запустили моторы. Самолет развернулся и покатил к главному зданию аэропорта.

Он прибыл туда в 23:15. Все шло четко по плану.

Значительно позднее я узнал о том, что происходило накануне посадки Эйхмана. Кенет и его напарник прибыли в «Тиру» в 21:00. Дорога была свободной. По пути они не встретили машину Ицхака, никаких следов аварии тоже не заметили. Они думали, что встретят Ицхака на вилле, но и там ничего о нем не знали.

На «Тире» усердно готовились к отправке: Эйхмана мыли, брили, гримировали, затем на него надели форму летчика. Он уже знал, что ему предстоит дорога, и помогал нам в приготовлениях. Увидев врача со шприцем, Эйхман сказал, что в этом нет необходимости – он обещает не сопротивляться. Но поняв, что укол – дело решенное, с готовностью подчинился.

Врач воспользовался иглой, которую можно оставлять в вене, чтобы время от времени добавлять наркотик. Когда Эйхмана выводили из дома, он уже задремывал и пришлось вести его под руки. Однако он все же заметил, что на него не одели форменный пиджак и сказал, что это может вызвать подозрения.