— Дело в отце моего ребенка.

Мамай выпустил ее руки и почувствовал, как ладони его похолодели, будто покрывшись инеем.

— Это Кравцов?

Глаза Лиды расширились, а потом заблестели от гнева. Руки непроизвольно сжались в кулаки от негодования.

— Почему Кравцов? Почему всегда и везде Кравцов? Как исчадие ада, разрушившее мою жизнь. Слава Богу, к ребенку он не имеет ни малейшего отношения. Ни к Степке, ни к моей душе.

— Успокойся, я просто спросил… Мне было любопытно.

— Я рада, что удовлетворила твое любопытство.

— Скажи мне, отец твоего ребенка опасен? Ты от него скрываешься?

— Да, от него. Он очень опасен, только это не твое дело.

— Уже мое. Я могу помочь, защитить вас.

Губы Лиды скривились в усмешке. Помочь, защитить… от самого себя?

— А от любви к нему ты меня тоже защитишь? — спросила Лида и почувствовала, как в уголках глаз защипало от нахлынувшей соленой влаги.

— Понятно, — вздохнул Мамай и попытался улыбнуться. Улыбка получилась неестественной, слегка надтреснутой. Он замялся и спросил нерешительно. — Но я могу рассчитывать хотя бы на последнюю ночь?

Нет, она не выдержит. Сейчас она расплачется и кинется к нему на шею, и этим самым погубит себя и своего сына. Ее Степка не вырастет бандитом. Его не отнимут у родной матери. Она должна постоянно думать об этом, иначе потеряет все, что еще осталось у нее в этом мире.

— Я бы не хотела… — Лида никак не могла подобрать нужные слова. — Не хотела, чтобы все было так банально. Поэтому лучше отпусти меня сейчас. Я очень тебе благодарна, но…

— Куда ты пойдешь? — перебил ее Мамай.

— Вернусь в свою квартиру. Что мне еще делать?

— А почему ты раньше там не жила?

— Хотела скрыться ото всех. Чтобы никто не видел, что я страдаю.

Мамай неожиданно резко обнял ее и привлек к себе, так что у нее дух захватило.

— Обещаю, завтра утром я тебя отпущу. Сегодня не могу. Только завтра.

Мамай сдержал обещание. На следующее утро не говоря ни слова в упрек, не уговаривая остаться, он отвез ее домой и даже помог занести вещи в квартиру. Едва за ним захлопнулась дверь, Степка проснулся и зашелся истошным криком. Лиде далеко не сразу удалось его успокоить.

— Папа ушел, — в оцепенении прошептала она. — Папа больше не вернется.

Лида уложила Степку на кресло и опустилась на пол, обхватив руками колени. По щекам струились горячие слезы, сердце выскакивало из груди, а она слушала утихающие всхлипы сына и повторяла, как умалишенная:

— Папа больше не вернется.

Тяжело дыша, Мамай вошел в комнату и рухнул на кровать, насквозь пропитанную ее запахом. Во второй раз он этого не вынесет. Сердце лежало на полу мелкими осколками, а пустота в груди невыносимо жгла душу.

Почему, почему она ушла?

Почему он позволил себе так сильно влюбиться?

Ведь это по сути незнакомая женщина, совершенно чужая, хотя до боли похожа на Юлю. Похожа даже больше, чем сама Юля.

Неужели он вот так долго любил не Юлю, а образ, который нарисовал с ее лица, и до мельчайшей черточки обнаружил в ее старшей сестре.

Ведь она чужая, совсем чужая, а показалась такой родной даже в момент их первой встречи.

Тураев вспомнил свою последнюю встречу с Юлей в том злополучном борделе. Тогда он ненавидел ее, искренне ненавидел, и ему было не капли не жаль сотворить с ней то, что он сотворил. Ни минуты, ни секунды, даже сейчас. А ведь он любил именно ее…

Но с Лидой он никогда не смог бы так поступить. Он блефовал тогда, в ноябре, когда заставлял ее раздеться. Он бы не позволил никому дотронуться и пальцем до нее — это он понимал сейчас и понимал тогда. Один ее взгляд всколыхнул былое чувство и заставил вскипеть застывшую кровь.

Тогда у Юли не было такого взгляда.

Но как можно любить в обеих женщинах одновременно один и тот же взгляд, одну и ту же манеру поведения, запах, голос. Ведь Лида ничем не отличалась от той Юли, наоборот, у него было чувство, что он и не знал никакой Юли, а все время был именно с Лидой и любил именно ее.

Но думать так было верх безумия. Как он не крутил, факты неумолимо доказывали обратное. В то время как он был с Юлей, Лида уже ждала ребенка от другого мужчины. Ведь Юля не была беременной?

Эта мысль не давала ему покоя. Мамай не мог отделаться от чувства, что та женщина, которую он любил когда-то, и та, которую полюбил сейчас, не просто похожи. Это была одна и та же женщина, как бы нереально это не звучало.

Но как доказать невозможное, как состыковать то, что не стыкуется?