– Я ее поддержала, я убедила тетю Свету и дядю Юру… Впрочем, даже если бы и не убедила, то это ничего бы не изменило, потому что Аня была четко настроена на операцию. С совершенно не свойственной ей твердостью говорила: буду делать операцию, потому что хочу красивый нос, и все тут! Мне бы на этой стадии и остановиться, но я… я… Я добавила ей денег, чтобы она оперировалась в «Палуксэ»! Ты понимаешь? Это я во всем виновата! Если бы не я, то Аня была бы жива! Она хотела оперироваться в другой клинике, новой, недавно открывшейся, с никакой репутацией, но я хотела, чтобы у нее все было по высшему разряду! Я! Я дала Ане денег и отправила ее в эту проклятую клинику! Я! Я! Я!

– Прекрати немедленно! – громко и очень грубым тоном, максимально грубым, на который был способен, потребовал Александр.

Давать пощечину или тащить в ванну и обливать холодной водой – это крайние меры для купирования истерики. Порой достаточно окрика. Резкого, грубого, чтобы пробрало как следует и заставило остановиться.

Ирину пробрало. Она встрепенулась, выпрямилась и удивленно посмотрела на Александра.

– Ты ни в чем не виновата, – мягко сказал Александр. – Ты хотела помочь и действовала из лучших побуждений. Ты не должна себя винить, потому что логика твоего самообвинения в корне неверна…

– Но ведь это я…

– Так можно дойти до того, что во всем виновата мать Ани, ведь если бы ей не вздумалось родить Аню, то Аня бы не умерла. «Палуксэ» действительно солидная клиника с определенной репутацией, и твое желание отправить сестру именно туда мне понятно. Наверное, я бы и сам…

– Но ведь… – снова попыталась перебить Ирина, однако Александр снова не дал ей этого сделать.

– Я не вправе разглашать обстоятельства дела, – сказал он, стараясь говорить максимально убедительно и веско, – но, судя по всему, врачи не виноваты. Не думай, что я действую по принципу «ворон ворону глаз не выклюет» и стараюсь соблюсти корпоративный интерес…

– Как это «не виноваты»?! – воскликнула Ирина. – Зарезали здорового человека и не виноваты?! Я сейчас зарежу тебя и скажу, что я тоже не виновата?!

– Давай не будем заниматься демагогией, – попросил Александр. – Иначе я сейчас встану и уйду. Я, знаешь ли, не привык общаться в подобном ключе. Я понимаю, что ты испытываешь великую неприязнь к врачам, оперировавшим твою сестру, но так же нельзя. Зарезали! Всему есть какой-то предел.

– Ну а что они сделали? – уже более спокойно поинтересовалась Ирина. – Ладно, пусть не зарезали, так загубили. «Загубили» звучит лучше? Перерезали артерию, никак не могли остановить кровотечение, из-за кровопотери у Ани остановилось сердце… Я же все знаю.

– Что за бред! – искренне возмутился Александр.

– Это правда! – Глаза Ирины нехорошо сузились, и теперь она смотрела на Александра враждебно. – Ты же знаешь, что это правда. У меня верные сведения от человека, который видел все своими глазами.

Нетрудно было догадаться, кто этот человек. Конечно же, операционная сестра, больше некому. Никто из врачей, ни хирурги, ни анестезиолог, не станет обсуждать с посторонними ход операции, делиться «верными сведениями». Медсестры-анестезиста на этой операции не было, анестезиолог давал наркоз в одиночку. Операционная сестра отвечает за обеспечение инструментами и перевязочным материалом, за исход операции она никакой ответственности не несет. Умная операционная сестра не станет разглашать информацию, касающуюся работы, а вот не очень умная может и разгласить.

Около получаса, тщательно подбирая слова и стараясь, чтобы они, как говорят китайцы, «дошли не только до ума, но и до сердца», Александр читал Ирине импровизированную лекцию. Объяснял, что кровотечение во время операции ринопластики хоть и осложнит ее ход, но никогда не будет фатальным, потому что кровоточащий сосуд можно без труда перевязать или коагулировать [25] , не аорту же, в конце концов, перерезали. Даже если кровь бьет фонтаном, от кровопотери пациент не умрет. Катетер в вене, анестезиолог на месте, кровезамещающие жидкости под рукой – не дадут пропасть человеку. Много чего объяснял Александр, под конец от вложенных в свою лекцию эмоций устал так, будто бочку в гору катил, но вроде как недаром старался. Взгляд Ирины оттаял, и сама она отмякла, успокоилась. Александр никого не защищал, не оправдывал и конкретные факты из дела не оглашал, он просто рассказывал, как оно бывает. Когда закончил, отпил из бокала коньяку и спросил:

– Скажи, пожалуйста, а у Анны были какие-то проблемы с сердцем? Аритмии, перебои, что-то еще?

Судмедэксперт, проводивший вскрытие, никакой кардиологической патологии у Викулайской не обнаружил, но патология проводящей системы может и не выявиться на вскрытии, потому что могут быть чисто функциональные нарушения при отсутствии каких-либо внешних признаков.

– Ничего у нее не было, – не раздумывая, ответила Ирина. – Говорю же, что она была совершенно здорова. Близорукость минус полтора – вот все ее проблемы со здоровьем.

– Совсем ничего? – для надежности переспросил Александр.

– Совсем, – подтвердила Ирина. – Уж я бы знала, Аня со мной всем делилась. Об чем и речь: была здоровая молодая девчонка – и нет ее. И никто не виноват, получается…

Помолчали немного. Александр укорил себя за то, что был недостаточно убедителен, но разве можно так вот сразу переубедить кого-нибудь, да еще и в столь сложном вопросе?

– Скажи, пожалуйста, а зачем ты познакомилась со мной? – спросил он. – Нужна была дополнительная информация?