– Лишь один совет, месье Жерар, перед тем как вы пойдете, – сказал он. – Вы вступили в опасные воды и можете оказаться в руках худшего лоцмана, чем я. Мы понятия не имеем, что за задание вам предстоит, но очень важно, чтобы тот, на чьих плечах лежит судьба Франции, находился с нами в постоянном контакте. Вы поняли, о чем я говорю, месье Жерар?

Я не понял ни единого слова, но кивнул и сделал вид, что все уразумел.

– Действуйте очень осторожно, и главное – молчание, – сказал Талейран. – Полковник Лассаль и я не станем показываться на людях вместе с вами. Мы дождемся вашего возвращения здесь и посоветуем, как поступить, когда узнаем, о чем вы будете говорить с императором. Вам пора. Запомните, император не прощает опозданий.

Я бегом помчался во дворец, который находился всего лишь в сотне шагов от моей квартиры. В приемной Дюрок, одетый в новый, вышитый золотом пунцовый костюм, ворчал на толпившихся здесь людей. Я слышал, как он шептал месье Коленкуру, что половина собравшихся – немецкие герцоги, которые желают стать королями, а другая половина – принцы, которым предстоит стать нищими. Когда Дюрок услышал мое имя, то немедленно провел в покои императора.

Я видел Наполеона сотни раз, но никогда не стоял с ним лицом к лицу. Если бы вы встретили его, не зная, кто стоит перед вами, то увидели бы невысокого роста человечка с землистым цветом лица, высоким лбом и слегка вывернутыми икрами. Белые кашемировые {43} бриджи и чулки туго обтягивали его ноги. Но даже совершенно постороннего человека впечатляло выражение глаз императора. Когда Наполеон хмурился, бывалые гренадеры дрожали от ужаса. Даже Ожеро {44} , человек, которому был неведом страх, пасовал перед его взглядом еще в те времена, когда Наполеон был простым солдатом. Однако на меня император взглянул ласково и знаком приказал оставаться у двери. Де Меневаль {45} писал что-то под его диктовку, поглядывая на него, словно спаниель на хозяина.

– Достаточно, Меневаль. Идите, – приказал император. Секретарь удалился, а он, заложив руки за спину, подошел ко мне и внимательно осмотрел меня с головы до ног. Этот маленький человек имел привычку окружать себя крупными красавцами, и я решил, что моя внешность ему понравилась. Одной рукой я отдавал честь, другую же руку держал на эфесе сабли и глядел прямо перед собой, как положено солдату.

– Что ж, месье Жерар, – наконец сказал император, уткнув указательный палец в мой расшитый золотом ментик. – Мне доложили, что вы заслуженный молодой офицер. Полковник Лассаль характеризовал вас наилучшим образом.

Я хотел что-то ответить, но в голову пришла лишь фраза Лассаля об усах и шпорах. Поэтому я промолчал. Император увидел борьбу, которая отразилась на моем лице, но, не услышав ответа, кажется, остался удовлетворен.

– Надеюсь, что вы именно тот человек, который мне нужен, – сказал он. – Храбрые и толковые люди окружают меня со всех сторон. Но храбрец, который… – император не закончил фразу. А я так и не понял, к чему он клонит. Я довольствовался лишь тем, что заверил его в своей верности.

– Насколько я знаю, вы прекрасно владеете саблей? – спросил император.

– Неплохо, сир, – ответил я.

– Вас выдвинул полк для состязания на саблях с чемпионом Шамберийского {46} полка?

Я не испытывал сожаления оттого, что император наслышан о моих подвигах.

– Товарищи удостоили меня этой чести, – ответил я.

– И ради того, чтобы попрактиковаться, вы оскорбили шестерых мастеров фехтования за неделю до дуэли?

– Мне разрешили отлучиться из полка семь раз за семь дней, сир, – сказа я.

– И вы не получили ни единой царапины?

– Мастер фехтования из двадцать третьего полка легкой пехоты задел мой левый локоть, сир.

– Пора забыть о подобных детских выходках, месье! – воскликнул император в припадке холодного гнева, которого все так боялись. – Вы что, решили, я награждаю ветеранов лишь для того, чтобы вы могли отрабатывать на них выпады и туше {47} ? Как я буду сражаться с врагами, если мои солдаты поднимают оружие друг на друга? Еще одно известие о ваших дуэлях, и я раздавлю вас вот этой рукой!

Его пухлая белая ладонь взлетела высоко, а голос стал похож на отвратительное шипение и рычание. О Боже, волосы на моей голове стали дыбом. Сейчас я с удовольствием оказался бы на месте солдата, который первый идет в атаку по самому крутому и узкому ущелью. Император взял со стола и выпил чашку кофе, и, когда снова обернулся ко мне, от его гнева ничего не осталось. На его лице играла знаменитая улыбка, но только на губах, а не в глазах.

– Мне понадобится ваша услуга, месье Жерар, – сказал он. – Я буду чувствовать себя гораздо увереннее, когда человек, хорошо владеющий саблей, окажется на моей стороне. Вот поэтому я и выбрал вас. Но прежде всего я должен предупредить вас о секретности. Пока я жив, никто не должен знать о содержании нашего разговора.

Я подумал о Лассале и Талейране, но пообещал хранить молчание.

– Второе: я не желаю выслушивать ваших советов и предположений. Вы обязаны делать только то, что приказано.

Я поклонился.

– Мне нужна ваша сабля, а не голова. Предоставьте думать мне. Вам все ясно?

– Так точно, сир.

– Вы знаете Канцлерскую рощу в лесу?

Я кивнул.

– Вы, должно быть, знаете высокую сосну с раздвоенным стволом, где во вторник собирались охотники?

Если б он знал, что под этим деревом я встречаюсь с девушкой три раза в неделю, то не стал бы спрашивать.