Ирина подняла голову и посмотрела в камеру наблюдения.

«Уснул, что ли, старый пень?» Обычно дядя Вася сам открывал ей дверь, не дожидаясь звонка.

Ирина помахала рукой, но дверь и не думала открываться. Тогда она все-таки нажала на кнопку вызова. Не то чтобы это была бог весть какая тяжелая работа, просто она не привыкла к подобным знакам невнимания.

Зуммер переговорного устройства тоненько запищал, лязгнул электропривод замка, и дверь открылась.

Ирина вошла в холл и увидела, что охранник сидит, не отрываясь от телевизора. что-то на экране портативной черно-белой «Юности» настолько привлекло его внимание, что он не замечал ничего вокруг себя.

«Что могло так заинтересовать дядю Васю? Вот уж не знаю».

Она подошла ближе и перегнулась через барьер конторки.

– Что там, дядя Вася?

– Да вот, – охранник покачал головой. Видимо, этого показалось ему недостаточно, чтобы выразить свою озабоченность, поэтому он запустил в густые пегие волосы широкую квадратную пятерню. – Черт знает что творится! А? Жить стало страшно! В метро уже ездить нельзя!

– В метро? – Ирина насторожилась.

– Ну да! Вон, слышь, что говорят? Крупная авария… Прорва пострадавших. Прямо здесь, под боком, на «Тушинской». Интересно, до шести успеют ликвидировать? Как я со смены-то поеду?

Ирина вдруг словно увидела себя со стороны. Она стояла у барьера конторки, и мысли ворочались в голове с отвратительной медлительностью. Только одно слово, засевшее слишком глубоко, вызывало чувство неясной тревоги.

«Тушинская»… «Тушинская»?! «ТУШИН– СКАЯ»!!!

Внезапно накатившее оцепенение прошло, так же быстро, как и появилось.

– На «Тушинской»? Что там?

Она перегнулась еще сильнее и, не замечая, что жакет трещит по шву и рукав вот-вот грозит оторваться, протянула руку к телевизору и повернула его к себе.

– Ты чего? – спросил охранник.

В его голосе что-то дрогнуло, и от этого тревога Ирины только усилилась. Словно бы дядя Вася знал нечто такое, чего ей знать не положено.

– Как сделать громче? – воскликнула она.

На экране молодой человек с пышным начесом, скрывающим раннюю лысину, стоял с микрофоном в руке на площади автобусной станции.

И то, что он говорил, было настолько ужасным, что Ирина отказывалась этому верить.

Алексей Назимов не мог не видеть в происходящем некоего знака. Даже, можно сказать, знамения судьбы.

Прошло всего два месяца с тех пор, как он вместе с бригадой оказался у разрушающейся прямо на глазах Башни.

Назимов вел прямой репортаж, и его включения регулярно давали в телевизионной программе.

Это был воскресный день. Июль. Жара. Половина города разъехалась, но рейтинг у канала в тот день был просто сумасшедшим. Мало того, статистика свидетельствовала, что во время прямых включений количество телезрителей резко увеличивалось. Значит, аудитория «уходила» с других каналов, а это очень важно.

Это означало успех. Его личный успех как репортера.

Назимов не собирался останавливаться на достигнутом. Некоторые секреты ремесла, которые он понял в тот день, следовало хорошенько уяснить, закрепить и развить.

Назимов провел много свободного времени в аппаратной, просматривая свои ролики и сравнивая их с роликами конкурентов.

Затем ему пришло в голову сравнить то, что выпустили в эфир, с «обрезками», не вошедшими в репортажи.

Выпускающий режиссер был тут ни при чем. Назимов сам, работая «с колес», много метров отправил в «корзину», а теперь, просматривая их еще раз, понял, что напрасно это сделал.

Именно в «корзине» оказались кадры, которые смогли бы придать репортажам больше живости и наглядности.

Например, кадры, когда его чуть не сбил мотоциклист. Ведь это обязательно надо было дать в эфир, а он почему-то не дал. Побоялся, что вся Россия увидит его испуганным, с покрасневшим лицом и сбившимся набок начесом.

Глупо! Он понял, что был не прав. Ведь он не освещал визит президента дружественной страны и не докладывал парламентскую хронику. Он работал с места крупной катастрофы и просто обязан был показать, как это страшно. Не стоило делать из себя бездушного автомата по передаче горячих новостей и лишать свой имидж простительной и волнующей человечности.

Назимов усвоил полученный урок, и сейчас решил действовать несколько по-другому.

Случаю… (или не совсем Случаю?) было угодно, что двадцать первого сентября его телевизионная бригада снова оказалась дежурной. Правда, за пять минут до выезда он еще не знал, что поедет к «Тушинской». Редактор отдела новостей отсылал его бригаду к Басманному суду, где возобновились слушания по делу Ходорковского.

Назимов уже приготовился разжевывать для телезрителей эту тягучую и невкусную конфету, как вдруг раздался еще один звонок, и редактор приказал немедленно отправляться к «Тушинской».