Ильин махнул рукой и подошел к пульту.

— 10 часов 35 минут. Прошел один час и двадцать семь минут от момента начала эксперимента. Воздуха в баллонах пока достаточно, и я надеюсь, что этот хрюша околеет раньше, чем мы задохнемся… — он коротко рассмеялся и сменил интонацию. — Наблюдаем изменение поведенческих реакций подопытного животного, в частности отказ от пищи.

Рука в резиновой перчатке потянулась к синей кнопке. Лампа под потолком лаборатории вспыхнула и погасла.

Нежно-розовый поросенок внезапно подпрыгнул, словно его ударило током. Он сделал три резких скачка и, уткнувшись в боковую стену лабораторной комнаты, упал. Затем он тяжело поднялся на ноги и стал дрожать всем телом.

Это продолжалось недолго, через пятнадцать секунд поросенок как ни в чем не бывало подошел к бадье с баландой и принялся есть.

Ильин и ассистент переглянулись. Сквозь стекло скафандра Николай разглядел довольную улыбку шефа.

— Наблюдается период «черного пятна», — надиктовывал Ильин, — зафиксированный ранее в экспериментах с кроликами и морскими свинками. Девиация в привычном поведении, отказ от пищи, бурная единичная реакция на мощный световой раздражитель, проявление немотивированной мышечной активности, неконтролируемый тремор, после чего все приходит в норму, — он улыбнулся иезуитской улыбкой. — Правда, ненадолго. Диагноз: первичная вирусемия. Бурная репликация вируса и устойчивое персистирование продуктов распада клеток организма в крови. Через пятнадцать, самое позднее — двадцать минут ожидаем проявления вторичных признаков инфицирования.

Он хлопнул Николая по плечу и показал на стулья: мол, занимай места в партере. Где еще такое увидишь?

В этом он был прав. Нигде, кроме как на спецобъекте «Заслон-2», увидеть такое было невозможно. Управление смертоносным вирусом с помощью слабого сигнала фиксированной частоты — это что-то из области фантастики. Либо ежедневная реальность работы фабрики по созданию бактериологического оружия, запрятанной в глухой сибирской тайге.

И то, и другое было пугающим. И величественным.

Россия, к тому времени почти потерявшая статус сверхдержавы, продолжала оставаться таковой — хотя бы потому, что на пути возможной агрессии стоял надежный заслон.

«Заслон-2».

10 часов 54 минуты. Один час сорок шесть минут от начала эксперимента.

— Ну вот, а теперь, кажется, и склеры… — удовлетворенно сказал Ильин.

Мужчины снова приблизились к стеклу.

Поросенок уже отошел от кормушки, она его больше не интересовала. Он уловил какое-то движение и увидел странных существ — за всю свою короткую жизнь ему не приходилось видеть ничего подобного. Поросенок громко завизжал, но не двинулся с места.

— Да, склеры… — согласился ассистент. Глаза у поросенка выкатились из орбит и сделались алыми. Он несколько раз моргнул, и его белые пушистые ресницы окрасились кровью.

Ильин хлопнул в ладоши и вернулся к пульту.

— Так, теперь каждая минута пойдет под запись. А я уже вспотел, как мышь, и не прочь сходить в туалет. Ну да ладно, чем только не пожертвуешь ради торжества науки. Диктую… — он прочистил горло и начал.

— С момента появления первичных признаков прошло… девятнадцать минут. Это несколько быстрее, чем мы ожидали, но, думаю, все можно объяснить особенностями данного конкретного организма. Стенки кровеносных сосудов утратили свою целостность и стали свободно проницаемы для форменных элементов крови. Полагаю, нечто подобное происходит сейчас во всех внутренних органах животного — множественные кровоизлияния и массивный выход эритроцитов за пределы кровеносного русла. Термодатчики… — он бросил взгляд на электронные приборы, зелеными цифрами мерцавшие на пульте, — показывают увеличение температуры тела на одну целую и четыре десятых градуса.

Копытца поросенка разъехались на гладком полу, он чуть было не упал, но в последний момент дернулся и снова обрел равновесие. Этого небольшого толчка было достаточно, чтобы алая влага, скопившаяся в глазах животного, сорвалась с ресниц и потекла по морде двумя широкими дорожками.

— У-у-у, кровавые слезы, — сладострастно выдохнул Ильин. — Вот оно! Наконец-то!

В такие моменты Николай начинал по-настоящему бояться шефа. Ильину было глубоко наплевать на живых существ, над которыми он экспериментировал; ничего, кроме убийственных вирусов, его не интересовало.

— Так. Продолжаю дальше. Налицо минимальная утрата координации, видимо это связано с кровоизлияниями в мозговые оболочки. На мой взгляд, уже в этот момент изменения в организме приняли необратимый характер… Надо будет подтвердить результатами вскрытия в последующих экспериментах.

Поросенок закинул голову набок и стал хрипеть. Из пятачка показались две вязкие красные нитки.

— Отлично, — сказал Ильин. — Видеозапись фиксирует время в автоматическом режиме, поэтому я больше отвлекаться на это не буду.

Передние ноги поросенка подогнулись, и он упал на колени, уткнувшись мордой в пол. При этом он выпустил струю алой пузырящейся мочи.

— Более сильная утрата координации, — отметил Ильин и продолжил. — Почечный барьер разрушен. Убедительный результат. Я, право, не думал, что все произойдет настолько быстро. Видимо, вирулентность штамма превосходит все мыслимые ожидания. Правда, нужно отметить, что кожа по-прежнему не пропускает форменные элементы крови, но это вопрос только времени.