Минус еще пятнадцать минут.

— Ладно, ребята, — встает Питер. — Деньги-то мы отработаем. Понять бы, куда гитарист делся… Дэйв, контракт у кого? Что там у нас с пунктами о невыполнении обязательств? Посмотри, мы сильно попали? Надо обсудить детали с организаторами. Возможно другой концерт или что-то еще… Прикинь, что мы можем им предложить вместо Тома Каулитца. Билл, надо будет выйти и что-нибудь сказать умного, чтобы те двадцать тысяч истеричных девочек не разнесли в пыль этот концертный зал. Всем спасибо. Все свободны. Тобиас, подойди ко мне попозже.

Продюсеры вышли. Тоби потоптался и тоже куда-то ушел. Ни Густав, ни Георг не двинулись с места. Билл остановился посреди комнаты и закрыл лицо руками, стараясь сосредоточиться на брате. Сердце стучало в ушах. Гулко. Тяжело. Он чувствовал, как мышечные волокна сокращаются, гоняя по телу кровь. ГДЕ ТЫ, мать твою?!

— Я буду готов через пять минут! — ввалился Том в помещение. — Погода нелетная… И батарейка у телефона села, я не смог предупредить.

Биллу было достаточно одного взгляда, чтобы всё понять. Радостный вопль так и застрял в глотке. Том, бледный, словно пообщавшийся со смертью, с совершенно пустым взглядом, воспаленными веками, дрожащими красными руками, тяжелым дыханием, стягивал с себя мокрую куртку, под которой оказалась не менее мокрая футболка. Мокрые дреды рассыпались по плечам. Мокрая шапка полетела на диван. Он скинул кроссовки и, оставляя мокрые следы, прошелся к приготовленной одежде, на ходу расстегивая узкие джинсы. Билл узнал в них свои любимые штаны, которые из-за напряженного гастрольного графика начали спадать с его, Билловой, отощавшей задницы. Том быстро влез в мешковатые джинсы.

— Ты будешь выступать в мокрых трусах? — зачем-то спросил Билл.

— Я же не могу снять их при дамах, — кивнул в сторону трех женщин, брат.

— Надо согреть руки, — ожил Георг, кидаясь к чайнику с теплой водой.

— Сухие носки… У меня есть с собой, — Густав полез в сумку. — И кроссовки. Тебе должно быть в них удобно.

— Посмотри на меня, — строго приказал Билл.

Том повернулся.

Билл не знал, как описать это состояние. В его глазах плескалось горе, боль, отчаянье, обида. В его душе было холодно и пусто, мертво. Он был на грани нервного срыва и не понятно за счет чего сейчас держался. Том не мог выступать. Он не мог выступать не только эмоционально, но и физически. Он просто не вытянет концерт до конца, не выдержит, сорвется на глазах охочей до сенсаций публики.

— Ну, наконец-то! — воскликнул за спиной Дэвид.

— Какие люди нас осчастливили, — с сарказмом произнес Питер. — Потерял часы? Перепутал время?

— Том не может выступать, — твердым голосом сказал Билл. — Питер, прости, но концерт надо отменить. Я объяснюсь со зрителями.

— Билл… — слабо-слабо скривился Том. Обмяк, сжался, присев на край дивана.

Младший близнец упал на колени перед старшим, взял его ледяные руки в свои, поднес к губам, согревая дыханием.

— Я сейчас только к ним выйду, ладно? И мы поедем в отель, хорошо? — ласково зашептал он. — Не надо… Не думай об этом… Я знаю. Я всё знаю…

— Билл, концерт нельзя отменять, они не виноваты.

— Ты не сможешь… Я чувствую, что ты не сможешь…

— Я смогу. Я буду стараться. Дэйв, я сейчас буду готов. Только оденусь… И руки согрею… Прости, батарейка еще ночью сдохла, я, правда, не мог позвонить. — По щекам текли слезы.

Глаза Билла тут же стали влажными. Том аккуратно вытер слезинки.

— Ты-то чего? Тушь потечет. Макияж испортишь. Давай, я оденусь. Зрители ждут. И так почти на час задержались.

Георг протянул другу чай. Густав накинул на голые плечи свитер. Билл так и остался сидеть у его ног, вцепившись в колени.

Это был не концерт, а полтора часа чистейшего мучения. Билл на нервной почве путал слова и сбивался. Том лажал, словно заново подбирая музыку к неизвестным доселе песням. Георг старался подстроиться под близнецов и тоже постоянно ошибался. Густав вообще был не с ними в этот вечер. И лишь зрители в зале кричали и визжали по настоящему, бросали на сцену мягкие игрушки и красивые лифчики.

— Его надо в отель и спать, — шепнул Билл Георгу, когда они уходили со сцены. — Надо как-то не допустить до него Хоффмана. Том на грани.

— Я вижу. И, боюсь, отвлечь Питера сейчас не получится ни коим образом. А Тоби нам не подмога.

— Думай! — рявкнул Билл. — Ты у нас самый умный.

— Густав, — позвал Георг. — Иди сюда, дело есть…

Они ехали в машине в отель. Том невидящим взглядом уставился в окно. Лицо еще немного держит, не дает маске упасть и открыть миру свое горе. Движения заторможенные, на вопросы отвечает с задержкой и невпопад, односложно. Он отключался от действительности прямо на глазах, и Билл не знал, что делать. Врач группы, осмотрев брата, диагностировал нервное истощение на фоне постоянного стресса, выдал успокоительное и велел немедленно ложиться спать. Он еще что-то говорил продюсерам очень умное и сложное, но Билл понял только про нервное истощение. Рядом со скорбными лицами стояли друзья и выразительно кивали в такт выдаваемым научным сентенциям.

— Остаться с тобой? — спросил Билл, глядя, как Том накрывается одеялом.

Он покачал головой.

— Принести тебе чего-нибудь? Будешь есть?

Опять отказался.

— Насчет Питера и Дэвида не переживай. Им сегодня наш врач так по ушам проехал, что они тебя теперь не тронут. Ты только завтра придумай, что им сказать. Они ничего не знают об Юри, поэтому можно говорить всё, что хочешь.

— Спасибо тебе.

— Ты только глупостей не делай, хорошо? Это никто не оценит, а мне и родителям ты сделаешь больно. Спи. Завтра у нас трудный день…