Вокруг мечети была ограда, а за ней находился фонтан, где они остановились, чтобы омыть свои руки, ноги и лица, побуждая меня сделать то же самое. Затем человек из магазина поговорил с кем-то, стоявшим за низкой дверью, и мы вошли в комнату. Когда мои глаза привыкли к освещению, я увидел стены, покрытые искусно выполненными арабскими надписями.

— Хаджи Байрам Вали, — объявил мой друг.

Мне понадобилось немного времени, чтобы понять, что я нахожусь внутри гробницы. Те слова Хаджи Байрама

Вали казались мне настолько реальными и современными, что мне никогда не приходило в голову, что он мог умереть несколько столетий назад.

Вдруг мне стало ясно, что я должен делать. В Исламе говорится: «Когда молишься, молись руками». Я поднял руки с открытыми ладонями, как и все стоявшие около меня. Я не имел ни малейшего представления, что могла бы означать такая молитва, но я чувствовал, что если только я мог бы раскрыться полностью, я мог бы начать понимать. Как только я сделал это, я почувствовал напряжение в горле и, в то же самое время, потрясающее тепло в груди. Я начал плакать, и пока слезы катились по моим щекам, я понял, что значит быть принятым кем-то, кто перешел в мир, где нет времени и пространства. И уже было неважно, жив он или умер. В такой молитве переходишь в совершенно другое измерение. Я оставался в мечети долгое время.

Когда я вышел на солнечный свет, я понял, что мне позволили сделать еще один шаг и что для этого необычного путешествия Хамид мне дал хорошую карту.

В этот же вечер я сел в автобус, направлявшийся в Анталию, где у меня была последняя остановка перед тем, как я присоединюсь к Хамиду в Сиде. Я послал ему телеграмму, сообщая, что скоро приеду, и по мере того, как я становился все ближе и ближе к цели моего путешествия, мое возбуждение возрастало.

Автобус прибыл в Анталию вскоре после полудня. Через дорогу от автобусной станции я увидел контору агента по путешествиям и решил спросить там о следующем автобусе в Сиде. Я перетащил свои чемоданы на другую сторону улицы и задал вопрос владельцу агентства, который говорил по-французски. В Турции ничего не происходит быстро; мы разговаривали уже несколько минут, когда я сказал ему, что собираюсь пробыть в Сиде некоторое время по приглашению друга.

— Он англичанин? — спросили меня.

— Нет, — ответил я. — Он турок из Стамбула, но проводит много времени в Лондоне.

— А-а, — сказал мой собеседник и погрузился в молчание. После довольно долгой паузы он спросил: — Вы англичанин ?

— Да, — ответил я.

— А-а, — опять. Еще пауза. — Чтобы добраться в Сиде, вам нужна машина или джип, если вы не хотите ждать завтрашнего дня».

— Тогда я здесь переночую. Вы можете предоставить мне комнату в гостинице?

— Но, видите ли, когда зайдет солнце, это уже будет завтра, а завтра последняя среда перед новолунием. Так что лучше, если вы уедете сейчас, вечером, пока не зашло солнце. Нехорошо начинать дела в плохой день. Но, может быть, вы не верите в такие вещи?

Вот это проблема. Последняя среда перед новолунием! Хамид объяснял мне, что в исламских странах используется лунный календарь, а не западный солнечный календарь, и что некоторые дни, а особенно последняя среда перед новолунием и тринадцатый день лунного цикла, традиционно считаются наиболее неблагоприятными для начала нового предприятия. Если я хотел приехать по правилам, то я определенно должен уехать в Сиде сегодня или уж ждать до четверга.

Человек за прилавком прервал поток моих мыслей.

— Ваш друг высокий и крепкого телосложения, он носит очки и усы?

— Да-да, — воскликнул я. — Вы знаете его?

— Нет, — ответил он, — но за десять минут до вашего приезда большой турок с усами и в очках заходил сюда и спрашивал, не видел ли я англичанина с рыжей бородой.

Глядя с улыбкой на мое возбуждение, он приказал своему помощнику смотреть за моим багажом, и вывел меня на улицу.

— Он ушел в ту сторону, — сказал он, указывая в сторону моря. — Идите быстрее, возможно, вам удастся найти его.

Я побежал по улице, заглядывая в магазины и оглядываясь по сторонам. Я вышел на берег и стоял на холодном ветру. Там было всего несколько стариков, прогуливавшихся вдоль берега, и уличные собаки, рыскавшие около домов и искавшие пищу. Возможно, было слишком поздно; было уже около шести часов. Почти в панике я побежал по другой улице. Опять никого. Один или два раза мне показалось, что я видел его, но он все время поворачивал за угол. И когда я доходил до угла, его уже не было.

Наконец, задыхаясь, с болью в груди, я повернул назад в агентство. Ее хозяин вышел навстречу мне.

— А-а, — сказал он еще раз. — Как только вы ушли по этой улице, — он указал туда, откуда я вернулся, — ваш друг пришел с этой стороны, — и он указал в противоположном направлении. — Сейчас он в кафе напротив, пьет чай. Мы пойдем туда. — И, взяв мои чемоданы, мы направились туда, где я сошел с автобуса, прибывшего в Анталию.

Я сначала не увидел Хамида, когда мы вошли в кафе, но потом он быстро направился ко мне. Мы обнялись так горячо, что я вскрикнул от облегчения.

— Хорошо, — сказал он. — Ты как раз вовремя. Добро пожаловать в Турцию. Нас ждет машина, мы уезжаем сейчас же. Мы должны добраться в Сиде до захода солнца.