После того как мы проходили по нескольким комнатам музея, останавливаясь в определенных местах, мы выходили во двор и разговаривали о жизни и учении Руми.

Дэдэ сказал мне, что Путь не предполагает какой-либо формы, но может показаться, что осуществляется следование определенным ритуалам. Фарид объяснил:

— Наша религия — это религия любви, но, в то же время, это не религия в том смысле, в котором вы понимаете ее. Мы выполняем свои практики не для того, чтобы прийти к пониманию Господа. Скорее мы сначала признаем Единство Господа, а все остальное вытекает оттуда.

Мне казалось, что было бы неправильно расспрашивать Дэдэ в такие моменты. Произнеся речь или рассказав историю, он обычно улыбался и оставлял ее мне, чтобы я поработал над внутренним значением слов. Однажды он сказал мне, что существует четыре уровня понимания и что в моих силах слушать его с наиболее полным осознанием, чтобы я не воспринимал вещи буквально.

— Дэдэ говорит, что большинство людей понимают только на наиболее очевидных уровнях. Они читают Коран или священные книги и не видят, что все написанное имеет другие, более глубокие значения, чем те, что лежат на поверхности. Вы можете прочитать в Коране о сражении и думать, что речь шла только о нем, но это сражение было не только историческим событием. Это сейчас. Если ты рассмотришь его с этой точки зрения, то сможешь понять его на другом уровне — аллегорическом. Дэдэ говорит, что если ты слушаешь истории, которые он рассказывает, и понимаешь, что они являются иллюстрациями чего-то другого, то можешь коснуться их значения, а не только внешней формы, которая существует для тех людей, которые не желают слышать истину или еще не готовы принять все, что влечет за собой истина. Дэдэ говорит, что существуют еще два уровня понимания: метафизический и мистический. Иногда, когда он рассказывает историю, какой бы простой она ни казалась, он рассказывает ее не только как аллегорию, но и как иллюстрацию к одному из великих законов Вселенной. Мевла-на всегда рассказывал также, и Дэдэ хочет, чтобы ты изучил все его работы. Он говорит, что наиболее глубоким является мистический уровень понимания. Когда имеют значение не слова, не аллегория, не даже законы Вселенной, а твое сердце затронуто настолько глубоко, что Истина, находящаяся внутри, воспринимается непосредственно, в состоянии выше понимания или убежденности. Иногда ты можешь увидеть, что Дервиши плачут, потому что красота Господа становится почти невыносимой, когда ты оказываешься полностью поглощенным ею.

Дэдэ сидел во дворе музея и говорил об этом, слегка подталкивая Фарида, чтобы убедиться, что он понял переводимые им концепции. Затем, когда его история или речь пересказывалась мне на английском, Дэдэ улыбался мне и следил за каждым моим движением или реакцией. Если я воспринимал на верной глубине понимания, то он узнавал об этом, прикладывал свою правую руку к сердцу и слегка кланялся.

Это были прекрасные дни. Постепенно хаос, который я ощущал, преобразовался в новое чувство порядка. Что-то вырастало во мне, и я стал понимать, что это мое истинное «Я» начало проявляться после того как спала пелена. Дэдэ рассказал мне о курсе обучения Дервишей Мевлеви, длящийся тысячу и один день, в течение которых они изучают философию, гуманитарные науки, труды Мевланы и вращение Дервишей. Я решил, что если у меня когда-нибудь появится возможность, я однажды вернусь в Конью, чтобы учиться и возвратить этим людям любовь, которую я получил от них.

Иногда по вечерам приходили друзья Дэдэ, и рассказы и дискуссии продолжались до глубокой ночи. Только однажды я столкнулся с неприятием. Один из гостей, пришедших в дом, все время смотрел на меня через плечо и тихо разговаривал с Дэдэ и Фаридом. Я видел, что Дэдэ начинает сильно сердиться. Он долгое время пытался сохранить терпение, что-то объясняя этому человеку. Я понял, что это был обычный вопрос, принял ли я ислам. Наконец, Дэдэ стукнул кулаком по латунному кофейному столику, стоявшему перед ним, уронив все чашки, и закричал на мужчину. Фарид повернулся ко мне и сказал: «Этот человек спрашивает, являешься ли ты ортодоксальным мусульманином. Дэдэ говорит ему, что ты веришь в Бога, — а разве этого недостаточно?

Еще со времени своего первого приезда в Конью я был очарован «вращением» Дервишей. В холле перед комнатой Дэдэ висело множество старых фотографий в рамках, на которых были кружащиеся Дервиши в высоких шапках и развевающихся белых одеяниях, со слегка склоненными в сторону головами. Дэдэ показал мне фотографии своего сына, кружившегося на большом праздновании, которое проводят каждый год в декабре в честь вступления в Союз Мевланы, их учителя и руководителя, на протяжении семи сотен лет.

Я понимал, что эта форма культа возникла не просто так. Дэдэ говорил, что дерево растет для того, чтобы дать плоды, а не корни, поскольку его сажают для того, чтобы получить плоды, а не корни. «А причиной создания вселенной в любви был человек, — говорил он. — Именно, человека, пришедшего к безупречной любви к Господу называют Совершенным Человеком, потому что на самом деле от него ничего не осталось — только всеобъемлющее присутствие Господа». Если это было так, то когда Дервиши кружились в состоянии экстаза, постоянно увеличивая темп, чему я сам был свидетелем, за этим должно было стоять нечто большее, чем просто опыт; именно этот секрет я и хотел узнать.

Однажды мы сидели в комнате Дэдэ и пили кофе, когда он повернулся ко мне и сказал что-то по-турецки.

— Дэдэ говорит, что тебе надо научиться вращению, — проинформировал меня Фарид. После этого старик взмахнул рукой, показывая, что я должен встать на полу в центре комнаты. Достаточно смущенный, я встал, и Дэдэ описал рукой несколько кругов в направлении против часовой стрелки, показывая, в какую сторону я должен вращаться.

— Дэдэ говорит, что ты должен начинать вращение очень медленно. Он говорит, что ты должен скрестить руки на груди так же, как ты это делаешь при входе в музей. Ты понимаешь?

Я скрестил руки, как меня учили, поместив правую руку на свое левое плечо, а левую руку на правое.

— Дэдэ говорит, что ты должен вращаться, сохраняя руки в таком положении, в каком они находятся сейчас. Пожалуйста, попробуй.

С максимально возможной грацией я совершил вращение налево. Я повернулся всего два или три раза, и у меня так закружилась голова, что я был вынужден остановиться. Это вызвало у них невероятное оживление, и Дэдэ начал опять говорить.

— Видишь ли, — переводил Фарид, — важно, чтобы ты сконцентрировался на центре груди, здесь, — он показал на мою грудь. — Если ты не отметишь здесь для себя центр, то у тебя закружится голова, и ты упадешь. Только если ты находишься в верном месте, ты можешь правильно вращаться. Левая нога никогда не должна отрываться от пола. В старину, когда учили вращению, между большим и вторым пальцем ноги вбивался большой гвоздь, и обучаемый вращался вокруг него, чтобы левая нога не отрывалась от пола. Это делалось для того, чтобы показать, что работа настоящего Дервиша здесь, на этой земле. В Коране сказано: «Гордо стой в этом мире, но кланяйся в следующем». Ты должен балансировать между этим миром и тем, что придет. Сейчас попробуй еще раз.

Сконцентрировавшись, как мог, в центре груди, я закрыл глаза и попытался вращаться, твердо поставив левую ногу на пол.

— Нет, открой глаза, пожалуйста.

Я начал снова и обнаружил, что с открытыми глазами гораздо легче.

— Теперь ты должен научиться так поднимать правую ногу, чтобы она заходила за левую, а затем ты должен опускать ее с другой стороны левой ноги. Как будто твое тело вращается туда, куда ты ставишь свою ногу. Это трудно, и тебе придется долго учиться.

На этот раз, сосредоточившись на том, куда я ставлю ногу, я потерял равновесие и совершенно забыл сконцентрироваться в сердце. У меня закружилась голова, я подумал, что сейчас мне станет дурно, и резко сел. Дэдэ несказанно наслаждался, покатываясь со смеху. Затем он сказал что-то Фариду.