Жданка, Ратиборова жена и младшие братья выбежали следом - и наткнулись на Люта.

–  Лютик!
– Жданка всплеснула руками.
– Ты как тут?

–  Со сторожи я… О половцах весть донес, хотел далее в Киев скакать… Пойду я?

Но было поздно - его заметили. Братья обступили Люта, упирая кулаки в бока.

–  Вот он! Сыскался наконец!
– пропел Турила. Он все еще нянчил руку в лубке.
– И совесть глаза не ест на наш двор заходить?

–  Вот ужо прознает тятька - он тебе задаст, - добавил Петро, Турилин погодок.
– Тятька, Лют воротился!..

–  Лютик, беги!
– вскрикнула Жданка.

Лют не заставил просить дважды. Петро только протянул к нему руку, а он уже крутнулся на пятках, толкнул заступившего дорогу брата и со всех ног ринулся прочь.

Захар Гостятич выбежал на крик сына как раз в тот миг, когда Лют завернул за угол.

–  Чего тут?

–  Лют воротился! Туда побег!
– закричали вразнобой братья.
– Эге, Никифор, Нечай! Айда Люта ловить!

Они уже сорвались с места, но Захар Гостятич огрел не в меру ретивого Турилу по шее.

–  Живо в дом!
– прикрикнул он.
– Ворог у ворот, а вы о пащенке озаботились! Оголодает - сам прибежит… А прознаю, что кормит его кто-то впотай, - он бросил на Жданку строгий взгляд, - выпорю!

–  Да, тятюшка, - прошептала девушка и первой ушла в ворота.

Но Лют больше не пришел.

А на другое утро к Торческу подступили половцы. Ратибор Захарьич домчался до Киева за самое малое время, запалив коня. Жеребец еле внес его в Золотые ворота. Вызнав у привратников, где княжеские палаты, Ратибор вскоре стоял перед Данилой Игнатьичем.

Выслушав сбивчивый рассказ гонца о подходе несметной половецкой силы, боярин отправился к князю. Святополк был не столько удивлен скорому приходу половцев, сколько взволнован. Война с Диким Полем наступила для него слишком быстро, он еще не успел привыкнуть к бытности великим князем, а жизнь уже требовала слов и дел. Но Святополк не был настоящим воином, ему не приходилось самому началовать над ратью, а воевать с половцами и подавно.

–  Пошли за половцами, - сказал он Даниле Игнатьевичу.
– Да покличь мне ключницу!..

Воевода отправился снарядить людей за пленными половецкими послами, и вскоре они уже стояли перед князем, все шестеро, и исподлобья посматривали на него узкими темными глазами. За это время Святополк успел немного успокоиться и решить, что делать.

–  Почему звал, каган?
– сердито процедил Искал-бей.

–  Дошла до меня весть, что идут на русские пределы ваши воины, - быстро заговорил Святополк.
– Они обступили Торческ, город подвластных мне земель, и идут далее, пустота волости и грозя Переяславлю и самому Киеву. Дабы не умножать скорби народа христианского, хочу я заключить мир с вашим ханом и уплатить ему соболями, рухлом, скотом и золотом сколько запросит. Вас же прошу принять от меня дары и быть моими послами в степь.

Он хлопнул в ладоши, и холопы вслед за ключницей вынесли к послам связки соболей, несколько богатых бобровых шуб из княжьих кладовых и отдельно витые золотые гривны, какие дарили только знатным воинам и боярам.

Половцы молча посмотрели на дары. По лицу Святополка гуляли тени. Своего добра, собранного в Новгороде и Турове, у него было не так уж и много, в Киеве нажить ничего не успел, но лучше все-таки расстаться с малой частью, чем потерять все. Он изо всех сил старался не показать, как жаль ему отдавать добро поганым.

Младшие послы негромко зашептались, переглядываясь. Искал-бей косо глянул на золотую гривну и вскинул глаза:

–  Вороти нам наших коней, каган Святополк.

–  Верну, всех верну и еще каждому по три жеребца подарю, - быстро кивнул Святополк.
– Только поезжайте к своему хану и скажите, что я согласен на мир.

–  Мы поедем в степь, - кивнул Искал-бей.
– Сейчас же поедем! Прикажи седлать нам коней, каган.

И, повернувшись, половцы гурьбой затопали вон, даже не прикоснувшись к дарам.

Святополк все-таки попробовал удержать послов - посланец догнал половцев на дворе, кланяясь, передал от князя приглашение на пир. Оголодавшие в порубе послы согласились и поднялись в сени, где спешно накрывали дорогой византийской камкой столы и расставляли яства. Они даже пригубили вина и отведали угощений, которыми их вместе со взрослыми потчевали две девочки, дочери Святополка. Князь нарочно выставлял напоказ юных дочерей - старшей было всего шесть, младшей чуть меньше. Этим он хотел показать, что не желает ратиться со степью, опасаясь за детей, но половцы отказались говорить с князем. Русский язык младшие послы не знали, а Искал-бей только помалкивал да хмурился, слушая сбивчивые речи киевского князя. Потом первым поднялся и вперевалочку направился вон. Младшие послы потянулись вслед за ним.