– Нет, сэр. Мне ужасно жаль. – Вдруг она сдвинула брови и склонила голову набок. – Повторите, пожалуйста, из какого вы агентства?

Детектив изобразил тщательно отрепетированную улыбку:

– Всего доброго, мэм, - развернулся и свалил на меня необходимость нормально попрощаться.

Его походка, как и все остальное, была торопливой и нетерпеливой. Пришлось побегать, чтобы его догнать.

– Что теперь?

– Мы уже близко. Нутром чую. – Ему пришлось притормозить, когда появились двое мужчин в инвалидных креслах, которые со скоростью холодной карамели катились к холодильнику с мороженым.

От едва сдерживаемой энергии Мэннинга потрескивал воздух.

– Черт бы побрал этих наглых ангелов! Неужто они всерьез думают, что могут так запросто слоняться по онкологическому отделению и без всяких последствий исцелять кого попало? А на следующий день тыкать пальчиком в кирпич жилого здания, спасать сотни жизней от пожара, и ничего им за это не будет? – Он помолчал и оглянулся на меня. – Или ходить по местам скопищ этих жалких приматов, давать им надежду и уходить подобру-поздорову? – Детектив ухмыльнулся самому себе. – Гордыня сослужит им плохую службу. Нельзя прыгнуть через голову Босса.

Двое в инвалидных креслах привлекли мое внимание.

– Привет, - заговорщицки прошептал один из них, - а давай сходим к тележке медсестры и перепутаем пилюльки!

Я с трудом подавила рвущийся наружу смех и посмотрела на детектива:

– Я всегда думала, что у ангелов нет чувств.

Он бросил на меня быстрый, но красноречивый взгляд:

– Еще как есть. Посмотри им в глаза и увидишь тревогу, вечную смуту. Им разрешено… выполнять ограниченное количество поручений. А они хотят большего. Хотят делать намного больше. И у некоторых из них развивается сочувствие.

Между двумя мужчинами наконец образовалось пространство, и мне снова пришлось бежать за Мэннингом.

– Человеческие эмоции опасны, - продолжал он. – Некоторые сильнее других. Любовь, например. Самая ужасная из них. Она проникает во все, что ее окружает. Иногда, попав в такую среду, ангел может заразиться. Любовь его поглощает, и ему становится не все равно.

***

Дело №13416

– Я его видела.

Эми Коуэн. Больница святого Иуды. Пять лет. Под кроватью держит хрустального слоника в коробке для еды на вынос из китайского ресторанчика.

Детектив Мэннинг просиял:

– Видела?

– Конечно. Мы все видели. – На ней розовая больничная сорочка со слониками. Медсестры специально заказали такие для нее.

Мэннинг подозрительно уставился на девочку:

– Другие дети говорят, что ничего не видели.

– Всё они видели. – В огромных глазах мерцала решительность, несвойственная пятилетнему ребенку. – Просто не помнят.

– Он тебе что-то говорил?

– Не словами.

Тут и я попалась:

– Он разговаривал с тобой мысленно?

– Нет, глупенькая. Тогда бы я его не услышала. Он говорил прямо у меня в голове.

На этот раз мне не удалось с собой справиться – я тихонько рассмеялась:

– Ну конечно.

Мэннинг откашлялся и наградил меня гневным взглядом, перед тем как опять повернуться к маленькой фее, сидевшей по-турецки на кровати среди множества детских рисунков. Эми нарисовала по одному для каждого члена семьи, чтобы они ее не забыли.

– И что же он тебе говорил?

Она рассмеялась и прикрыла ладошкой рот. Смех танцевал в воздухе, искрился и озарял палату.

– Я не могу вам рассказать. Это секрет.

– Послушай, малышка, - процедил Мэннинг, шагнув ближе, - мы его друзья, и он сказал нам спросить у тебя, где его искать. Он ведь говорил тебе, куда пойдет?

Вот интересно, является ли ложь неотъемлемой частью нашей работы?

– Прямо так и сказал? – недоверчиво спросила Эми.

Детектив запустил пятерню в волосы.

– Да, прямо так и сказал.

– У вас болит голова?

– Видишь ли, солнышко, мы тут немножечко спешим.

– А знаете, - начала девочка, подняв пальчик, - это же может быть злокачественная опухоль головного мозга.

Лишившись дара речи, детектив Мэннинг молча уставился на Эми. Я едва не рассмеялась. Ну еще бы! Бывалый следователь, похоже, встретил равного по силе соперника!