— Да нет, я смогу идти сама. — Корделия взяла брата за руку и поднялась. — Я устала только из–за всего того, что нам довелось пережить за день.

— И я тоже, — признался Грегори.

— Это верно, — кивнул Джеффри. — Вот только ты устал не от того, от чего мы устаем, братец.

Сказав это, он заставил себя встать. Все вместе дети развернулись и пошли вслед за величественным черным конем, чей силуэт был уже с трудом виден в сгущающихся сумерках.

— Как это? — с трудом прогоняя зевоту, спросил Грегори. — Что значит «не от того, от чего мы устаем»?

— Понимаешь, — объяснил Джеффри, — я устаю от ходьбы или от боя, а ты — оттого, что стараешься уразуметь все, с чем сталкиваешься.

— Уразуметь можно все на свете, — пробормотал Грегори. — Все дело только в старании, а потом все обязательно вдруг становится ясно.

— Верно сказано, — откликнулся Векс. — Однако над решением ряда проблем бьется не одно поколение людей.

— Это правда, — признал малыш. — Трудные загадки приходится разгадывать по нескольку часов. Пока же у меня вроде бы хватает знаний, чтобы разгадать те, что встречаются на нашем пути, и все–таки ответа нет.

— Думаю, пока мы нашли не все, что нужно, чтобы дать точные ответы, — заметил Магнус, обнял младшего братишку и поддержал. — И я тоже устаю не только от ходьбы, но и от раздумий.

— Угадай–ка, угадай–ка… — вздохнула Корделия. — А я устала от самих поисков разгадки.

— Но ведь мы повидали столько самых разных людей и наслушались всевозможных звуков.

— Которые тоже ведут себя, как им вздумается, — подхватил Джеффри и, запрокинув голову, признался: — Нет, ничегошеньки не понимаю.

Грегори, у которого упрямо слипались веки, все же шел вперед.

— Почему музыка так часто меняется? — вымолвил он сонно. — Разве какой–то одной музыки недостаточно?

— Да меняется ли она на самом деле? — возразил Магнус. — Если на то пошло, не так уж сильны эти изменения. И вправду ли это так или это слышим только мы?

— Ой, хватит уже! — не выдержал Джеффри. — Ты еще скажи, что вся жизнь — это только сон!

— Ну, тогда не будите меня! — воскликнула Корделия, остановилась и всмотрелась вперед. — Глядите, какая там чудесная шелковая сеть, какую не соткал бы ни один смертный при свете дня!

Река впереди расширялась и образовывала небольшое озерцо, к которому склонялись ивы. Лес заканчивался в нескольких десятках метров от берега озера и сменялся лугом. Течение воды здесь становилось медленным, и потому у берега дно заросло тростником и прочими водными растениями. Вечерний туман скрадывал очертания кустов и деревьев, а сгущающиеся сумерки и вправду придавали всему пейзажу немного нереальный оттенок.

— Давайте устроим привал, прошу вас, — проговорила Корделия и опустилась на мягкую луговую траву.

— Да. Это место представляется мне подходящим, — объявил Векс. — Мальчики, соберите хворост.

— Ага, Векс… Сейчас соберем… — выговорил Грегори, покачнулся и еле успел ухватиться за колено старшего брата.

— Готов, — нежно проговорил Магнус.

— Нет! — Грегори попытался выпрямиться и разжать слипающиеся веки. — У меня еще полным–полно сил! — Он заморгал и уставился на озеро. — А что это за цветочки, Векс?

— Некоторые из них — водяные лилии, Грегори, но большинство — лотосы.

— Лотосы? — переспросил Магнус. — Я их раньше никогда не видел.

— А мы никогда не уходили так далеко на запад, братец, — напомнила ему Корделия.

Магнус почувствовал, как что–то тяжелое легло на его ступню. Грегори все–таки сморил сон. Магнус присел на корточки и поудобнее уложил братишку на пышной траве.

— Я соберу хворост, Векс, — с ласковой улыбкой проговорил Магнус. — Сестрица, а ты… — Он не договорил, заметив, что Корделия куда–то смотрит, привстав на цыпочки и вытянув шею. — Ты что–то видишь?

— Ничего, — ответила девочка. — Но зато слышу какую- то новую музыку.

Магнус прислушался. Через несколько минут он сообщил:

— Похоже, и я что–то такое различаю…

— И я, — буркнул Джеффри и наморщил нос. — Ну неужели она так и будет все время меняться?

— Я тоже слышу, — объявил Векс, и тем самым вопрос был решен.

Из–за речной излучины показались огоньки. Казалось, они плывут по воде. Один огонек плыл выше других.

— Что это такое, интересно? — проговорила Корделия.